Китайская мифология

Фуси и Нюйва

Характерной чертой древнекитайской мифологии является историзация (эвгемеризация) мифологических персонажей, которые под влиянием рационалистического конфуцианского мировоззрения начали истолковываться как реальные деятели древности. Главные персонажи мифов превращались в императоров, а второстепенные персонажи — в сановников, чиновников. Эвгемеризация мифов способствовала антропоморфизации героев, который продолжался в поздней народной мифологии. Большую роль играли тотемистические представления. Племена инь считали своим тотемом ласточку, племена ся — змею. Постепенно змея трансформировалась в дракона (лун), повелевающего дождем, грозой, водной стихией и связанного одновременно с подземными силами. Дракон стал символом императора, а мифическая птица фэнхуан — символом императрицы.

Одним из древнейших является миф о водяном хаосе (хуньтунь). Представление об изначальном хаосе и мраке отразилось в термине «кайпи» (буквально «отделение», которое понималось как отделение неба от земли). В «Хронологических записях о трех и пяти правителях» («Сань у ли цзи») Сюй Чжэна (3 век н.э.) говорится, что небо и земля пребывали в хаосе, подобно содержимому куриного яйца. В хаосе зародился мифический первопредок Паньгу. Отделение неба от земли происходило по мере роста Паньгу, с которым связывали происхождение явлений природы: с его вздохом рождается ветер и дождь, с выдохом — гром и молния, он открывает глаза — наступает день, закрывает — наступает ночь. Когда Паньгу умер, его локти, колени и голова превращаются в пять священных горных вершин, волосы на его теле — в деревья и травы, паразиты на теле — в людей. Миф о Паньгу свидетельствует о наличии в Китае характерного для древних космогонических систем уподобления космоса человеческому телу, о единстве макрокосма и микрокосма.

Прародительница Нюйва представлялась в виде змеи с женской головой. Она вылепила людей из глины. С Нюйва связывают установление брачного ритуала. Если Паньгу не творит мир, а сам развивается вместе с отделением неба от земли, то Нюйва предстает в качестве демиурга. Она чинит обвалившуюся часть небосвода, отрубает ноги гигантской черепахе и подпирает ими четыре предела неба, собирает тростниковую золу и преграждает путь разливу вод («Хуайнань-цзы»). Вероятно, что Паньгу и Нюйва входили в различные племенные мифологические системы Южного Китая.

Широкое распространение имели предания о герое Фуси, первопредке племен и (Восточный Китай, нижнее течение реки Хуанхэ), который научил людей охоте, рыболовству, приготовлению пищи (мяса) на огне. Впоследствии, к рубежу нашей эры, в процессе сложения общекитайской мифологической системы он стал фигурировать в паре с Нюйва. На могильных рельефах первых веков н.э. в провинциях Шаньдун, Цзянсу, Сычуань Фуси и Нюйва изображаются в виде пары похожих существ с туловищами человека и переплетенными хвостами змеи, что символизирует супружескую близость. Согласно мифам о Фуси и Нюйва, записанным в начале 1960-х годов в Сычуани, они брат и сестра, спасшиеся от потопа и затем вступившие в брак, чтобы возродить погибшее человечество.

Предполагают, что мифы о потопе зародились в районе рек Хуайхэ и Яньтанцзян (Аньхой и Чжэцзян). Потоп в китайской мифологии не наказание, посланное людям за грехи, а представление о водяном хаосе. Согласно записи в «Шу цзине», в борьбу с потопом вступает герой Гунь, который пытается остановить воды с помощью похищенной им у верховного правителя чудесной саморастущей земли (сижан). Побеждает потоп его сын Юй, который занимается рытьем каналов, землеустройством, избавляет землю от всякой нечисти, создает условия для земледелия.

Китайцы представляли сотворение мира как постепенное отделение неба от земли, в мифах есть упоминания о том, что на небо можно взобраться по небесным лестницам. В одном из мифов, верховный правитель Чжуаньсюй повелел своим внукам Ли и Чжуну перерезать путь между небом и землей: первый поднял небо вверх, а второй придавил землю книзу. Наряду с представлением о небесных лестницах и пути на небо существовали мифы о горе Куньлунь, которая соединяет землю и небо. На этой горе находилась нижняя столица верховного небесного владыки Шанди. Представление о космической вертикали воплощено в образе мирового дерева фусан (буквально «поддерживающее тутовое дерево»). На дереве фусан живут солнца — десять золотых трехлапых воронов. Все они — дети праматери Сихэ, живущей за Юго-Восточным морем. Согласно «Хуайнань-цзы», солнце купается в море, затем поднимается на фусан и отправляется в путь по небу. По некоторым версиям, солнце везет по небу в колеснице сама Сихэ. Постепенно солнце приходит на запад, где садится на дерево жо, цветы которого освещают землю (вечерняя заря). С представлением о множественности солнц связан миф о наступлении засухи в результате одновременного появления десяти солнц. Мир спас посланный с небес стрелок И, который поразил из лука лишние девять солнц.

В «Шань хай цзине» говорится, что среди Великой пустыни есть гора Жиюэшань (Солнца и Луны), являющаяся небесным стержнем. Если солнце ассоциировалось с трехлапым вороном, то луна первоначально — с жабой, также трехлапой в поздних представлениях («Хуайнань-цзы»). Считалось, что на Луне живет белый заяц, толкущий в ступе снадобье бессмертия. Средневековые авторы рассматривали жабу как воплощение светлого начала ян, а зайца — темного начала инь. Наиболее ранняя фиксация образов лунных зайца и жабы — изображение на похоронном стяге 2 века до н.э., найденном в 1971 году под Чанша в Хунани. Если солярные мифы связаны со стрелком И, то лунарные — с его женой Чанэ (или Хэнэ), которая похищает у И снадобье бессмертия и, приняв его, возносится на луну, где и живет одиноко. По другой версии, на луне живет некто У Ган, посланный туда срубить огромное коричное дерево, следы ударов топора на котором тут же зарастают вновь. Миф сложился в средние века в даосской среде, но представление о лунном дереве зафиксировано в древности («Хуайнань-цзы»).

Важное значение в китайской мифологии имеют представления о пяти звездных дворцах (гун): срединном, восточном, южном, западном, северном, которые соотносятся с символами этих направлений: Тайи («великая единица»), Цинлун («зеленый дракон»), Чжуцяо («красная птица»), Байху («белый тигр»), Сюаньу («темная воинственность»). Каждое из них было одновременно созвездием и символом, имеющим графическое изображение. На древних рельефах кружками изображали звезды созвездия Цинлун и рядом изображали зеленого дракона, Сюаньу изображалось в виде черепахи, борющейся со змеей. Ряд звезд считался воплощением богов, духов или местом их обитания.

Среди божеств стихий и явлений природы наиболее архаичен бог грома Лэйгун, первоначально он представлялся в зооантропоморфном виде. В древнекитайском языке понятие «удар грома» (чжэнь) этимологически связано с понятием «забеременеть», рождение первопредков ассоциировалось с громом, громовником, «громовым драконом». Иероглиф чжэнь означал и «старшего сына» в семье. На рубеже нашей эры бытовали представления о Лэйгуне, как о небесном драконе. В облике изогнутого дугой дракона с головами на концах китайцы представляли радугу. Существовали разделение на радугу-хун — дракона-самца (с преобладанием светлых тонов) и радугу-ни — дракона-самки (с преобладанием темных тонов). Предания связывают чудесное зачатие мифического государя Шуня со встречей его матери с радугой-хун. Ветер и дождь были персонифицированы в виде духа ветра (Фэнбо) и повелителя дождей (Юйши). Фэнбо представлялся псом с человечьим лицом («Шань хай цзин»), по другим версиям, ассоциировался с птицей, с кометой, а также с мифическим существом Фэйлянем, напоминавшим оленя с птичьей головой, змеиным хвостом, пятнистого, словно барс (поэт Цзинь Чжо, 4 век н.э.).

Природу в китайским мифах прежде всего представляют горы и реки. Духи гор характеризовались асимметрией (одноногие, одноглазые, трехногие), удвоением человеческих признаков (двухголовые), сочетанием черт животного и человека. Безобразный облик горных духов свидетельствует об их связи с хтонической стихией. Духи вод представлены как существа, имеющие черты дракона, рыбы, черепахи. Среди духов рек есть мужские (дух реки Хуанхэ — Хэбо) и женские (богиня реки Ло — Лошэнь, феи реки Сяншуй). В качестве духов рек почитали утопленников; так, феей реки Ло считалась утонувшая в ней Фуфэй, дочь Фуси.

Основные персонажи древнекитайской мифологии — культурные герои (первопредки), представленные в письменных памятниках как реальные правители и сановники древности. Они выступают как создатели и изобретатели благ и ремесел: Фуси изобрел рыболовные сети, Суй Жэнь подарил людям огонь, Шэньнун — заступ-лэй, положив начало земледелию, рытью колодцев, он же обнаружил целебные свойства трав, организовал меновую торговлю; Хуанди изобрел лодки и колесницы, предметы одежды из материи, начал устройство общественных дорог. С его именем связывают и начало счета годам (календарь), а иногда и письменности, но по другой версии ее создал четырехглазый Цанцзе. Всем мифическим первопредкам приписывалось изготовление глиняных сосудов, музыкальных инструментов. В разных вариантах мифа одно и то же деяние приписывалось разным персонажам. В трактате «Гуаньцзы» огонь трением дерева о дерево добывает Хуанди, в сочинении «Хэ ту» («План реки») — Фуси, а в комментариях «Сицычжуань» к «Книге перемен» и в философских трактатах («Хань Фэйцзы», «Хуайнаньцзы») — Суйжэнь (буквально «человек, добывший огонь трением»).

Более архаичным способом приобретения культурных ценностей считается их похищение или получение в виде дара у хозяев из иного мира. Сохранился реликт одного мифа такого рода — рассказ о добывании стрелком И снадобья бессмертия у владычицы западного мира Сиванму, которая представляет собой персонаж демонического характера. В древних текстах она имеет черты зооморфности — хвост барса, клыки тигра («Шань хай цзин»), ведает небесными карами, насылает мор и болезни. Демоническим вариантом мифического героя выступает разрушитель космического и социального равновесия зооантропоморфный дух вод Гунгун, который соперничал с духом огня Чжужуном. В более позднем мифе битва многорукого и многоногого демона Чию с государем Хуанди, олицетворением гармонии и порядка, изображается как борьба за власть, как состязание в могуществе повелителей стихий в духе шаманского поединка. Так изображены противоборства духа ветра Фэнбо и повелителя дождя Юйши со стороны Чию и демона засухи Ба, дочери Хуанди, на стороне отца. Засуха побеждает дождь, ветер, туман, а Хуанди как верховное божество берет верх над Чию. Война Хуанди с Чию может быть представлена как борьба небесного начала (Хуанди) с хтоническим (Чию). Особое место в древнекитайской мифологии занимают образы идеальных правителей древности, особенно Яо и его преемника Шуня.
Со временем разрозненные мифологические образы древнекитайских племен складывались в единую систему, чему способствовало развитие натурфилософских представлений и, в частности, классификационных систем, среди которых выделилась пятеричная система — по пяти стихиям. Под ее влиянием четырехчленная мифологическая модель мира превратилась в пятичленную, соответствующую пяти ориентирам в пространстве: четыре стороны света и его центр; верховный небесный правитель стал осознаваться как божество центра. В надписях на гадательных костях эпохи Шан-Инь (14-11 века до н.э.) находят знак «ди», соответствующий понятию «божественный предок». С эпитетом «шан» («верхний», «верховный»), «ди» означал верховного небесного владыку (Шанди).

В эпоху Чжоу (11-3 века до н.э.) в Китае складывался культ Тянь (Небо). Понятия Шанди и Тянь были абстрактны, легко замещались образами конкретных мифических персонажей. Позднее сформировались образы трех мифических государей — неба (Тяньхуан), земли (Дихуан), людей (Жэньхуан) и пяти мифических государей: верховный владыка центра Хуанди, его помощник бог земли Хоуту (его атрибутом был желтый цвет, под его покровительством находился храм солнца); повелитель востока Тайхао (он же Фуси), его помощник зеленый дух дерева Гоуман, ему подвластны громовник Лэйгун и дух ветра Фэнбо, созвездия в восточной части неба и планета Суйсин (Юпитер), ему соответствует весна и зеленый цвет; повелитель юга Яньди (он же Шэньнун), его помощник красный дух огня Чжужун, ему соответствуют созвездия в южной части неба, планета Инхосин (Марс); божество запада Шаохао, его помощник белый дух Жушоу, с ним соотнесены созвездия в западной части неба и планета Тайбай (Венера); владыка севера Чжуаньсюй, его помощник черный дух Сюаньминь, под его покровительством находились храмы луны и повелителя дождя Юйши, созвездия в северной части неба, планета Чэньсин (Меркурий).

В соответствии с пятеричной классификацией каждому из мифических владык как повелителю стороны света соответствовал и определенный первоэлемент, а также время года, цвет, животное, часть тела, например Фуси — дерево, дракон, зеленый цвет, весна, селезенка, секира; Чжуаньсюю — вода, черный цвет, зима, черепаха, кишки, щит. Таким образом, формируется сложная иерархическая система, элементы которой находятся в постоянном взаимодействии, с возможностью передачи представлений с помощью разных кодов («пространственного», «календарно-временного», «животного», «цветового», «анатомического»). Упорядочение мифологических представлений шло в плане генеалогической классификации. Древнейшим правителем стал считаться Фуси, за которым следовали Яньди (Шэньнун), Хуанди, Шаохао, Чжуаньсюй. Эта иерархическая система была заимствована историографами и способствовала эвгемеризации мифологических героев, особенно после образования Ханьской империи, когда генеалогические мифы стали использоваться для обоснования права на престол и доказательства древности отдельных родов.

Большинство мифологических сюжетов реконструируют по памятникам 4 века до н.э. и более позднего времени. Впоследствии, в 1 веке н.э. философ Ван Чун дал критику мифопоэтического мышления с позиций наивного рационализма. Отмирание и забвение древних мифологических сюжетов, не означало прекращения мифотворчества в устной народной традиции, появления новых героев и сказаний о них. Одновременно шел процесс антропоморфизации древних героев. Так, Сиванму из зооантропоморфного существа превращается в антропоморную фигуру. Рядом с ней на Инаньском рельефе (Шаньдун, 2 век н.э.) изображен тигр — дух запада, принявший на себя ее звериные черты; аналогично и в «Жизнеописании Сиванму» Хуань Линя (2 век н.э.). В эпоху Хань у повелительницы Запада Сиванму появился супруг — владыка Востока Дунвангун.

Богиня молнии Дяньму

На рубеже нашей эры в Китае шел процесс превращения философского даосизма в религию, впитавшую в себя элементы древних народных культов и шаманских верований, образы древнекитайской мифологии, в первую очередь Хуанди и Сиванму. Потеряв характер культурного героя, Хуанди становится первым бессмертным, родоначальником и покровителем даосизма как религиозной системы. Такая трансформация образа Хуанди была предопределена его местом верховного божества. Сиванму вошла в даосский пантеон как хозяйка плодов бессмертия, растущих на волшебном персиковом дереве в ее саду. Как владычица запада она получила еще одно имя Цзиньму («мать металла»), поскольку металл соотносится с западом, а ее супруг Дунвангун — Мугун («князь дерева»), так как дерево соотносится с востоком. Проблемы продления жизни и бессмертия стояли в центре средневекового даосизма, адепты которого занимались алхимией и поисками средств продления жизни (с помощью сексуальной активности, особых дыхательных и иных упражнений типа йоги, диеты).

Широко были распространены предания о восьми бессмертных, покровителях искусств и профессий, творивших чудеса и бывших участниками пиров у Сиванму. Представление о восьми бессмертных сложилось к началу нашей эры, но полного развития оно достигло к 11-12 векам. Первым из героев в даосской литературе упоминается Лань Цайхэ. Персональный состав восьмерых бессмертных неоднократно изменялся. Чаще всего в него входят Люй Дунбинь (сверхъестественная сила), Ли Тегуай (покровитель нищих), Чжунли Цюань (способность производить превращения), Чжан Голао, Цао Гоцзю (покровитель театрального искусства), Хань Сянцзы, Лань Цайхэ (покровитель цветоводов), Хэ Сяньгу (единственная женщина, помощница в домашнем хозяйстве), Чанг Куолао (сверхъестественные возможности), Хан Хсянгцу (власть над ростом цветов). Восемь бессмертных были персонажами драм времен династии Юань (13-14 века), пьес эпохи Мин (14-17 века) и более поздней драме. Их изображения встречаются на изделиях из фарфора, народных лубочных картинках, в живописи.

В мифологии даосизма большую роль играли предания о трех мифических островах Пэнлай, Фанчжан, Инчжоу, плавающих в море. Эти острова были вариантом рая, где живут сонмы бессмертных. Важную роль в даосской мифологии стали играть повелители духов и бесов (Чжан Тяньши, Чжункуй, Цзянтайгун). Даосский пантеон насчитывает тысячи бессмертных, святых, духов, бесов, героев местных культов, персонажей «низшей мифологии», а также более тридцати тысяч духов человеческого тела. Весь пантеон возглавлялся первоначально тремя абстрактными мистическими символами Тайчу, Тайсу, Тайи, по другой версии Тяньи («небесное начало»), Дии («земное начало»), Тайи («высшее единое»). В процессе развития даосской мифологии и ее приближения к народным культам абстрактные категории триады были персонифицированы в образах Лаоцзы, Хуанди, Паньгу (иногда Тайи).

В первых веках нашей эры в Китай начал проникать буддизм со своей мифологической системой. Приспосабливаясь к местным условиям, буддизм в Китае включил в свое учение идеи традиционной китайской морально-этической доктрины, например, идею сяо — сыновней почтительности. К 8-9 векам буддисты стали использовать сюжеты, восходящие к древней китайской мифологии. Постепенно происхождение буддийских персонажей стало связываться с китайскими героями. Так появилось предание, что бодхисатва Авалокитешвара (кит. Гуаньинь), известная в Китае в женской ипостаси, есть перерождение княжны Мяошань, которая отказалась выйти замуж и ушла в монастырь вопреки воле отца. Пройдя через невзгоды, связанные с местью отца, побывав даже в преисподней, Мяошань встретилась с Шакьямуни и была препровождена на гору Сяншань на острове Путо, где стала бодхисатвой Гуаньинь.

Под влиянием буддизма происходило развитие мифологических представлений китайцев о потустороннем мире и преисподней. В древности считалось, что после смерти душа человека попадает в Хуанцюань («желтый источник»), что царство мертвых располагается где-то на западе или на северо-западе. В начале нашей эры царство мертвых локализовано в горе Тайшань, повелитель которой ведал судьбами людей и умерших. Детально разработанные представления об аде (диюй) и адских судилищах появились в Китае лишь под влиянием буддизма.

Бог долголетия Шоусин

Наряду с даосской и буддийской мифологическими системами в Китае развивались архаические и вновь возникающие местные народные культы, культы конфуцианских мудрецов, героев общегосударственного и местного значения. Если для древнекитайской культуры была характерна историзация мифических героев, то для средних веков характерен обратный процесс — мифологизация реальных исторических деятелей, превращение их в богов — покровителей ремесел, городов, местностей. Например, Лю Бэй (3 век н.э.), полководец и основатель царства Шу, в юности он плел циновки и соломенные туфли, а после смерти стал богом плетенщиков. Его сподвижник Гуань Юй, прославившийся верностью и бесстрашием, был обожествлен в качестве бога — стража монастырей, затем превратился в покровителя демонов, а примерно с 16 века стал богом войны Гуаньди. В ряде случаев обожествленные исторические деятели вытесняли героев древней мифологии. Так, обожествленные в 12-14 веках полководцы 7 века Цинь Шубао и Ху Цзиндэ стали божествами дверей (мэньшэнь), заменив древнекитайских богов дверей Шэньту и Юйлэя. В некоторых случаях в поздней народной мифологии актуализировались древние легендарные персонажи.

К концу первого тысячелетия в Китае происходит сближение мифологических систем, складывается религиозный синкретизм и соответствующая синкретическая мифология, объединившая в единую систему персонажей даосской, буддийской, народной мифологии, а также героев конфуцианского культа. Процесс объединения мифологического материала активно шел на селе, где в деревенском храме рядом могли стоять статуи Конфуция, Будды, Лаоцзы. В городах и крупных религиозных центрах этот процесс шел замедленными темпами. В народном сознании процесс синкретизации привел в средние века к появлению сводного пантеона божеств во главе с Юйди — нефритовым государем, образ которого сложился примерно в 8-10 веках. Юйди заменил верховное даосское божество Хуанди и занял место Шанди в древней мифологической системе.

Среди множества мифологических персонажей синкретического пантеона выделяется ряд устойчивых групп: небесные божества Юйди и его свита, божества природы и стихий (бог грома Лэйгун, богиня молнии Дяньму, божества ветра, вод, включая драконов всех родов и рангов, например лунванов — царей драконов и большинство духов звезд), местности и городов (Туди, Чэнхуан), дома и общественных зданий (боги дверей — мэньшэнь, очага — Цзаован, постели — Чуангун и Чуанму, отхожего места — Цзыгy, стражи храмов — целаньшэнь, покровители ремесел, профессий, торговли, домашнего скота), медицины (объединяемые термином Яован — «царь лекарств», богини, защищающие от болезней, например оспы — Доушэнь, духи, спасающие от заразных болезней — вэньшэнь), боги, приносящие детей (Чжансянь, приносящий сыновей, богини-няннян, дарующие детей, к которым, в народном представлении, примыкает бодхисатва Гуаньинь), боги счастья, долголетия, богатства, духи — служители преисподней, привидения, тени, бесы, объединяемых термином гуй, и другие представители так называемой низшей мифологии. Персонажи поздней китайской мифологии часто выступают как реальные герои, имеют посвященные им праздники, дни рождения по лунному календарю.

Бог огня Чжуюн

В силу ранней эвгемеризации, развития конфуцианского мировоззрения, отсутствия эпоса и драмы в Древнем Китае мифология мало отразилась в литературном творчестве. Исключением были сочинения поэта Цюй Юаня, и отдельные небольшие поэмы, например в «Фея реки Ло» Цао Чжи (3 век). С началом средних веков (3 век) в виде коротких повестей и рассказов появляются сюжеты о встречах человека с духами, в которых представлены образы даосской и низшей народной мифологии. В сказах бяньвэнь, развивавшихся в 8-10 веках, разрабатывались сюжеты буддийского содержания, излагались жития будд и бодхисатв. В 12-13 веках в Китае появилась музыкальная драма с произведениями на мифологические сюжеты даосского (например, о восьми бессмертных) и буддийского толка. Выросшие на основе устного сказа книжные эпопеи также использовали мифологические темы и образы: «Путешествие на Запад» У Чэнэня, «Возвышение в ранг духов» Сюй Чжунлиня, «Сказание о начале мира» Чжоу Ю (все 16 века). В эпопеях существенно влияние народной синкретической мифологии. В «Сказании о начале мира» наряду с образами древней мифологии, упоминаются буддийские божества, действующие наравне с китайскими демиургами Паньгу и Нюйва. В развивающихся параллельно с прозой крупных форм литературной новелле (с 7 века) и народной повести (с 12 века) эпизодически используются отдельные образы низшей мифологии. Примером могут служить новеллы Пу Сунлина (17 век). В новейшей китайской литературе мифологические сюжеты использовал Лу Синь в сборнике «Старые истории в новом изложении», в которых писатель отчасти с сатирическими и полемическими целями изложил историю стрелка И и его жены Чанэ, миф об усмирителе потопа Юе.

В изобразительном и прикладном искусстве, начиная с древней керамики и ритуальной бронзы, разрабатывались мифологические темы, но практически только зооморфные или зооантропоморфные фигуры. Мифологические сюжеты присутствуют в рельефах и настенной живописи эпохи Хань (3 век до н.э. — 3 век н.э.), украшавших могильные сооружения. К числу популярных сюжетов относятся изображения зооантропоморфных первопредков Фуси и Нюйва, Сиванму, стрелка И, целящегося в солнце. С распространением буддизма и строительства буддийских, и в подражание им и даосских храмов, появляются скульптурные изображения буддийских и даосских персонажей, их портреты в виде фресок и настенной живописи. Эти персонажи появляются в произведениях средневековых китайских художников (Ван Вэй, У Даоцзы, Ма Линь), в росписях дворцовых комплексов, а с развитием ксилографии с 7-8 веков — и в гравюре (иллюстрации к произведениям буддийского и даосского канонов, к мифологическим эпопеям). В период позднего средневековья, с 15-16 веков, мифологические персонажи синкретического народного пантеона стали постоянными на народных лубках, заменявших китайцам иконы. Лубки печатались до конца 1940-х годов в материковом Китае, а в Юго-Восточной Азии (Гонконг, Сингапур) это искусство сохранилось по сей день. Своеобразие отражения мифологии в китайской культуре проявляется в том, что одни и те же мифологические сюжеты и представления по-разному претворялись в образах литературного творчества и изобразительного искусств. В одних случаях изобразительные памятники сохраняли более архаические черты, чем литературные, в других случаях, наоборот.