Сознание

Из различных значений слова «сознание», а также ряда его производных: «осознать», «сознательный» и сочетаний с ним («потерять сознание», «прийти в сознание» и др.) два значения имеют непосредственное отношение к философской проблематике: совесть, или нравственное сознание («осознать вину») и сознание как ментальная сфера в целом. Греческое syneidesis и латинское сonscientia употреблялись как в первом, так и во втором значениях. В схоластике conscientia означает совесть, у Декарта и Лейбница — ментальную функцию (ср. в английском: conscience и consciousness, в немецком: Gewissen Bewusstsein, во французском сonscience и conscience).

Сознание как совесть — это соотнесение «знания добра и зла», т.е. их различия, со способом жизни. Сознание как единство ментальной сферы — это соотнесение между собой восприятия, памяти, фантазии, суждения, предпочтения, любви и ненависти, радости и огорчения, сомнения, воли, желания, решения и других своих модусов, каждый из которых отделяет себя от других в своем специфическом формировании смыслового или ценностного коррелята (например, восприятие осознается как восприятие воспринятого), образуя вместе с другими модусами каждый раз конкретное единство сознания. Впервые на непосредственную связь нравственного сознания со структурой ментальной жизни указал Ф. Брентано.

Начиная с Канта, термин «сознание» в сочетании с другими терминами обозначает зачастую одну из узловых проблем того или иного учения — как предмет исследования и как определенный способ человеческого существования: трансцендентальное сознание, феноменология сознания, «несчастное» сознание, классовое сознание, утопическое сознание, инструментальное сознание, действенно-историческое сознание, соборное сознание и т.д.

В широком смысле, проблема сознания — одна из основных проблем философии, а понятие сознания является одной из связующих нитей всего гуманитарного знания; в узком смысле — это ряд взаимосвязанных проблем, количество которых имеет тенденцию к возрастанию: единство сознания; классификация модусов сознания, их иерархия (напр., вопрос о первичности воли или представления); отношение сознание/тело; сознание и значение, знак и символ; самосознание и внутреннее восприятие, интроспекция и рефлексия; сознание и познание (источник достоверности, природа абстрагирования и т.д.); сознание и бессознательное субъективность и интерсубъективность; сознание и предмет; внутренняя активность сознания (самовоздействие, темпоральность, творчество); сознание и искусственный интеллект; сознание и идеология и др.

Для истории учений о сознании в европейской философии до Канта характерны две основные тенденции, которые в разных формах концептуально фиксируют подвижную и одновременно иерархическую природу сознания. С одной стороны, редукционистские учения, сводящие сознание к материальному или социальному началам (от огненных атомов Демокрита до нейрофизиологических и экономических структур) все же предполагают по меньшей мере два уровня: эпифеноменальный (представления, ощущения и т. д.) и реальный.

С другой стороны, субстанциалистская тенденция, которая формируется в результате трансформации исходных для философии различий божественное/человеческое, душа/тело в иерархии типа: высшее духовное начало (идея, логос, Бог, единое и т. д.) — душа — тело — материя. В свою очередь, в рамках этой тенденции различаются платоно-августиновская традиция: душа мыслится как субстанция, которая может существовать вне тела, и аристотелевско-томистская: душа мыслится как энтелехия или форма тела. В обеих традициях исследуется также внутренняя иерархия сознания (от ощущений до созерцания, интеллекта, мышления).

Философия Нового времени в значительной степени утрачивает необходимость в традиционной (внешней) иерархии, интенсифицируя исследования внутренней иерархии сознания и полагая мерилом истинности и достоверности человеческий ум. На первый план выходит проблема сознания как самосознания, сопровождающего ментальную активность — по Декарту, всю в целом (cogitatio, perceptio, conscientia — синонимы), по Лейбницу, который вводит с новоевропейскую философию тему бессознательного — лишь малую часть (conscientia — синоним апперцепции). Другое направление критики Декарта — постепенный отказ от понятия мыслящей субстанции в английском эмпиризме (у Юма «Я» — это лишь связка восприятий), при сохранении тенденции сближения сознания и самосознания. Различие a priori / a posteriori определяет как вопрос об источнике познания, так и вопрос об общей структуре разума, способного получать новое знание и быть основой справедливых социальных отношений.

Концепцию сознания в кантовской философии, где основной становится уже затронутая Лейбницем тема самовоздействия сознания, определяют различия: рационального и иррационального (рассудок как способность к познанию и трансцендентальная сила воображения — слепая, но необходимая сила души); трансцендентального и эмпирического сознания; синтетического единства сознания и созерцания. Место апперцепции как сознания, сопровождающего перцепции, занимает синтетическое единство сознания, которое выстраивает объект и благодаря этому — свою самотождественность как постоянную соотнесенность с самим собой в процессе конструирования объекта (по Канту: «Мы не можем мыслить линию, не проводя ее мысленно …»), являясь тем самым условием превращения созерцания в объект. Воздействие рассудка на чувственность, т.е. привнесение связи в само по себе аморфное «многообразие» осуществляется через схемы времени — продукты силы воображения. Начиная с Канта, формируется функционалистская традиция; место духовно-рационального, аисторичного и в принципе постижимого абсолюта занимает иррациональное и непрозрачное для человеческого сознания начало (трансцендентальная сила воображения, дело-действие, исторический разум, воля, воля к власти, практика, развивающееся знание, бессознательное), которое берет на себя роль исходного момента и опосредствования чувственности и рассудка, представления и предмета, субъекта и объекта, материального и идеального и т. п.

Между сознанием и действительностью — иррациональная область их взаимопревращения (принцип тождества бытия и мышления). Сознание рассматривается как особого рода деятельность и как средство общения: «Сознание… лишь средство взаимного общения» (Ф. Ницше). «Подобно сознанию, язык возникает... из необходимости общения…» (К. Маркс и Ф. Энгельс). Кантовский трансцендентализм — исходный пункт методологии изучения сознания по его объективациям, ибо сам схематизм рассудка «есть скрытое в глубине человеческой души искусство», и связанной с ней методологии структурного анализа сознания; это не только осмысление метода новоевропейской науки, но и принцип современных идеологий, функционирующих как совокупность схем, формирующих мировоззрение из исходного многообразия опыта: «в основе наших чистых чувственных понятий лежат не образы предметов, а схемы» (Кант).

В феноменологии (Ф. Брентано, Э. Гуссерль) формируется новая концепция сознания, в основе которой радикальное различие сознания и предметного мира, а также сознания и знака, сознания и образов фантазии.

Брентано вводит общий критерий различия между психическими и физическими феноменами, который одновременно является общим свойством всех психических феноменов, т.е. актов сознания: интенциональность, направленность на предмет. У Гуссерля интенциональность как акт сознания, придающий предмету определенное значение, или смысл, становится основной структурой «чистого сознания», которое трактуется как регион бытия, противопоставляемый другому региону бытия — предметному миру.

В феноменологии подвергаются критике учения о сознании, которые так или иначе уподобляют сознание предметному миру (например, теория отражения), которые приравнивают сознание таким его предметам, как общие идеи (классический немецкий идеализм) и которые рассматривают сознание не как опыт, но лишь как условие его возможности (трансцендентализм). Однако в феноменологии не был полностью преодолен менталистский подход к сознанию; дескрипция сознания, провозглашенная Гуссерлем в качестве основы феноменологического метода стала в основном дескрипцией структур, но не первичного опыта сознания.

Представление о родовой сущности интенции привело к представлению о сознании как некоторой неощущаемой субстанции, только модусы которой — восприятие, память, фантазия и др. — могут стать объектом рефлексии .

Антиредукционизм в сочетании с ментализмом (тенденция, близкая по содержанию к феноменологии), был присущ ряду учений о сознании в русской философии 19 — начала 20 в. (М. И. Каринский, В. С. Соловьев, Г. Г. Шпет и др.). В советской философии 1960 — 1980-х гг. преобладал так называемый деятельностный подход с ориентацией на Маркса и Гегеля или Маркса и Канта; к антиредукционизму, но уже в сочетании с элементами функционалистской методологии, то есть к изучению сознания по его объективациям (предметным или символическим), можно отнести в определенной мере воззрения Э. В. Ильенкова и М. К. Мамардашвили.

Трудности в постановке проблемы сознания связаны прежде всего с методологией его изучения по объективациям, многообразие которых (при явном или неявном отождествлении сознания с синтезирующей и идентифицирующей функциями) оставляет в тени сознание как опыт и ведет к так называемой «загадке сознания»: непосредственная доступность модусов (представление, суждение, сомнение, радость и т.д.) представляет собой явный контраст с неуловимостью «субстанции». Сознание сравнивают или с Протеем(Э. Кассирер) или с такими понятиями, как эфир, флогистон (P. Churсhland).

Превращение загадки в проблему, обсуждение которой предполагает процедуры верификации и фальсификации, связано прежде всего с двумя моментами: с отказом от понимания сознания как своего рода экстракта из многообразия опытов и с выделением первичного опыта сознания — опыта различения. В этом смысле сознание является многообразием различений и их различий (первичный опыт), а также предпочтений (выделение того или иного элемента различаемого в качестве переднего плана) и идентификаций различенного. В корреляции с миром как различенностью сущего сознание образует серии подвижных смысловых и ценностных иерархий, определяющих содержание индивидуального и интерсубъективного опыта. Последовательность таких иерархий позволяет говорить, избегая субстантивации, об истории человеческого сознание, различая при этом первый период (и небольшой сегмент современного мира) — так называемое первобытное мышление с преобладанием конкретных различий и интуитивно-номинативных идентификаций и последующие периоды, составляющие смыслообразующие и ценностные каркасы определенных эпох и культур с преобладанием абстрактных различий и дескриптивно-концептуальных идентификаций.

Как многообразие различений сознание — это непосредственный и первичный опыт человека, пронизывающий все другие виды опыта, источник и граница человеческого бытия. Если способность различать характеризует психическое вообще, то человеческому сознанию свойственна уникальная способность различать различия (самосознание) и различать типы и иерархии различий (рефлексия). Различие между различением и идентификацией (то, что традиционно рассматривается как различие субъекта и объекта, или Я и не-Я) и неизбежный переход от различений к идентификациям в процессе любого рода деятельности и коммуникации (переход в сфере сознания — прерогатива предпочтения) характеризует сознание как смыслообразующее начало психической жизни и позволяет отнести термин «сознание» как к самому этому переходу, так и к идентификации, которая, в свою очередь, есть исходный пункт сравнения и классификации. Сравнение и классификация предполагают тождество, различение — нет. Различение нельзя определить через род и видовое отличие, ибо само различие между родом и видом — это одно из различий. Различение можно сопоставить с идентификацией, ассоциацией (синтезом), сравнением и классификацией (иерархия функций сознания) с представлением, суждением, фантазией, воспоминанием, оценкой, сомнением и т.д. (иерархия модусов предметного отношения), чувством и волей (иерархия ценностных ориентаций), с пространством и временем (иерархия первичных телесных ориентаций и ритмов), с этическим, эстетическим, познавательным и др. опытами (иерархия опытов) и, наконец, — с иерархией указанных иерархий только на «основе» самого различения. В этом смысле различение самореферентный (не нуждающийся в обосновании), хотя и не замкнутый, опыт.

Дескрипция опыта различений, т.е. дескрипция первичного сознания, возможна только как воспроизведение определенных различений в рамках определенного опыта и контекста. Она всегда опирается на определенный уровень рефлексии, которая не есть нечто внешнее по отношению к сознанию, но лишь определенный уровень различения различений. Различение непосредственно связано с различенностью, оно не первично и не вторично, не активно (спонтанно) и не пассивно (рецептивно), оно также не интуитивно (это не акт восприятия, но то, что подразумевается в любом акте) и его нельзя представить наглядно; различение не предметно и не определяется через предмет. Оно никогда не может быть единственным, вне иерархии или ряда: любое различение — это по существу различение различений. Например, различая два цвета, мы сразу же выделяем (различаем) контекст, в котором мы проводим это различение: красный и зеленый могут быть сигналами светофора, символами общественных движений, обозначением степени спелости определенных фруктов и овощей и т.д. Каждый из этих контекстов занимает определенный уровень в контекстуальной иерархии (встроен в другое контекстуальное различение) водитель / пешеход, избираемый / избиратель, продавец / покупатель и т.д. Различение — это не образ, не знак, не предмет, но источник образа, знака, предмета (как различенного); различение всегда сопряжено со значением образа, знака, предмета. Само значение — это не ментальный атом, способный к соединению с другими атомами, но отношение уровней контекстуального деления. В случае светофора значение цвета для нас — это знак запрета или разрешения движения. Значение быть знаком основано, однако, на значении внезнаковой природы: в данном случае значение — это необходимость различения движений транспортных потоков или движения транспорта и пешеходов. Значение как различие определяет возможный набор знаков — носителей этого значения (сигнал с помощью цвета, жеста регулировщика).

Значение — это прежде всего свойство мира, а затем уже свойство предметов, образов или знаков. Не сознание наделяет предмет значением, как бы испуская элементарно-ментальную частицу, достигающую предмета, но предмет становится значимым, когда он коррелятивно различению обнаруживает свои функции на границе двух или нескольких опытов и контекстов. Различение ориентаций в мире — «работать», «обедать», «отдыхать» и т.д. делает значимыми соответствующие объекты.

Любое различие предполагает различие переднего плана и фона; их принципиальная «асимметрия» характеризует такой опыт сознания, как предпочтение. В свою очередь, устойчивое предпочтение определенного переднего плана и забвение фона характеризует объективирующую функцию сознания, приостанавливающую дальнейшие контекстуальные различения и определяющую тем самым границы предмета. Смысл объективности предмета достигается приостановкой различений. Объективирующая функция — почва для трансформации сознания как опыта в сознание как идентификацию, узнавание предмета, который может быть истолкован при этом как «сформированный» из комплексов ощущений, в которые вносится связь. В таком случае проблема трансцендентного и имманентного оказывается неразрешимой: сознание создает предмет, который должен затем предстать перед сознанием как независимый от него. Напротив, коррелятом сознания как различения оказывается предмет, который выделяется из мира как иерархии контекстов, но не привносится в него. Связи и отношения — в предметах, в сознании как первичном опыте — лишь различения; посредником между ним выступает мир как различие дискретности опытов и непрерывности контекстов.

Приостанавливаемые различения образуют не только иерархию предметности (различенного), но и создают иерархию диспозиций — предрасположенностей к определенным различениям, предпочтениям, идентификациям (Habitus), которые, с одной стороны, регулируют телесно-физиологическое существование человека, а с другой — позволяют возобновлять после перерыва определенную ментальную или практическую деятельность, т.е. реактивировать определенную иерархию различий в рамках определенного опыта. Способность различать определяет способность направлять внимание, т.е. выделять и отдавать устойчивое предпочтение тому или иному различенному, а также предвосхищать, предвидеть и прогнозировать то, что может стать различенным, выделяя устойчивые переходы от определенных различений к определенным идентификациям как устойчивые тенденции.

Автор: В.И. Молчанов