Гиппиус Зинаида Николаевна

Отец Гиппиус из обрусевшей (в России с 16 века) немецкой семьи. Жена Д. С. Мережковского (1865-1941), с которым она познакомилась в 1888 году и прожила «52 года, не разлучаясь… ни на один день», Гиппиус была преданным духовным спутником Мережковского, соучастником и вдохновителем (по мнению многих современников, инициатором) его религиозно-философских идей; Мережковский ввел ее в петербургскую литературную среду. В «Северном вестнике» (1895), органе «старших символистов» (Гиппиус поддерживает отношения с ведущим критиком журнала А. Л. Волынским, окончившиеся разрывом), появились ее первые шокирующие стихи «Посвящение» («Но люблю я себя, как Бога») и «Песня» («Мне нужно то, чего нет на свете»); их, как и другие стихи, Гиппиус включала в свои прозаические книги. Широко печатавшиеся в периодике, стихи были собраны в сборники, изданные в Москве: «Собрание стихов. 1889-1903» (1904) и «Собрание стихов. 1903-1909» (1910).

«Поэзия пределов», высшие взлеты и падения — полярный и постоянный диапазон ее поэзии. Но это не одинокая исповедь одинокой души, а ее метафизический пейзаж: все ее состояния и прозрения — знаковы и осознанны Гиппиус как ступени обретения личности в свете высшей истины, личности, превосходящей самое себя, стремящейся выйти за пределы человеческих измерений. Гиппиус безжалостно анатомирует свою душу — вялую и бессильную, мертвенную и «косную», «оцепенелую» и равнодушную; с такой душой надо бороться и одолевать — собственной волей («Мысли без воли — нецарственный путь»), «хотеньем» и верой. Обращаясь к Богу (под именами Он, Невидимый, Третий) и называя стихи «молитвами», Гиппиус устанавливает с ним свои, прямые и равные, «кощунственные» отношения. Бог для нее — прежде всего, путь к самораскрытию и очищению собственного я.

При этом Гиппиус постулирует не только любовь к Богу, но и к себе, нелюбовь к себе называет грехом, т. к. «безмерность» ее я, стремление к небу, жажда несбыточного и невозможного (особенно в любви, которую она также понимает метафизически, как отказ от «земного» влечения ради духовного единения в союзе двух), ожидание «чуда» — от Бога («Молитва»). Через ее волю, по мысли Гиппиус, обнаруживается воля божественная, и Бог призван или должен — императивность вообще свойственна Гиппиус — освятить смелость и дерзость такой души, самое ее непокорство — «Но слабости смирения Я душу не отдам» («Глухота»), укрепить ее волю и веру («Баллада», «О другом»). Волевые усилия по сотворению и сохранению души — «трудный» путь, от него неотделимы «дьявольские» искусы и соблазны, отчаянье и бессилие веры, и Гиппиус рассказывает о них с бесстрашной правдивостью. Правдивость, искренность, «единственность» поэзии Гиппиус признавали и те, кто говорил об умозрительности, «сухости», холодной сдержанности ее стихов (написанных от мужского лица). Гиппиус ценили как выдающегося мастера стиха (В. Я. Брюсов, И. Ф. Анненский). Виртуозность формы, ритмическое богатство, «певучая отвлеченность» отличали ее лирику конца 1890-х — 1900-х годов, впоследствии более традиционную.

Первые сборники рассказов Гиппиус «Новые люди» (1896, 1907) и «Зеркала» (1898) стали первыми «декадентскими» прозаическими книгами русского символизма, открывающими строй мысли «новых людей» — изломанных, болезненных, бестелесных. Всех их объединял сознательный отказ от жизни, тоска по «новой красоте», «другому небу», по всему и только «необъяснимому», «навеки недоступному и навеки непонятному» («Новые люди»). Совершенно другим по манере и настроению был прозаический дебют Гиппиус — рассказ «Злосчастная» (1892), с сочувствующим вниманием рисующий «простую жизнь» (первоначальное авторское название); картины обыденного существования удавались Гиппиус и в других книгах. Двойственность человека и самого бытия, «ангельского» и демонического начала, взгляд на жизнь как на отражение недосягаемого духа (одноименная повесть «Зеркала») обнаружили влияние Ф. М. Достоевского.

Первые книги, как и большинство последующих, вызвали ожесточенное неприятие либеральной и народнической критики — за противоестественность, невиданность, претенциозность героев Гиппиус. В «Третьей книге рассказов» (1902) парадоксальность чувств и устремлений таких же «болезненно-странных» героев более художественно мотивированы, переданы через борение сознания, их ценности (автобиографически близкие самой Гиппиус) — через мучительный поиск, часто с трагическим исходом, другой, вразрез с общепринятой моралью и правдой. Гиппиус формулирует свою метафизику любви (соотносимую со «Смыслом любви» В. С. Соловьева) и страдания: любить не для себя, не для счастья и «присвоения», а для обретения в я бесконечности или во имя третьего (что, с точки зрения Гиппиус, в сущности, одно и то же), для того, чтобы выразить и «отдать всю душу» (стремление идти до конца в любом опыте, в т. ч. в экспериментировании с собой и людьми) — один из ее императивов и жизненных установок — стихотворение «До дна». Такая любовь предполагает безбоязненную решимость причинить страдание другому, а не уберечь от него — если это способствует росту души, самовыявлению личности («Сумерки духа», «Комета», драма-мистерия «Святая кровь»). В рассказе «Святая плоть» — о самопожертвовании простой героини ради слабоумной сестры — акцент делается на вольности смирения, а не пассивной покорности судьбе.

В 1899 году Гиппиус сближается с мирискусниками, печатает в их журнале литературно-критические статьи («Мир искусства», 1899-1901), выступает как публицист-критик и фактический соредактор (вместе с Мережковским, П. П. Перцовым; с 1904 с Д. В. Философовым) религиозно-философского журнала «Новый путь» (1903-1904), где публикует также свои стихи и прозу (здесь же появляются отчеты Религиозно-философских собраний), один из ведущих критиков символистского журнала «Весы» (1906-1908), позднее (1910-1914) — постоянный сотрудник либеральной «Русской мысли»; участие в них отражает этапы духовных поисков Гиппиус.

В 1901 году Гиппиус и Мережковский при активном участии В. В. Розанова и Философова организуют Религиозно-философские собрания (запрещены в 1903 году), призванные соединить интеллигенцию, гибнущую «в отчаянии без Бога», и церковь, обновить религиозное сознание, т. к. традиционное, историческое Христианство, по мнению Гиппиус, в значительной степени обветшало, исчерпало себя и не способно дать оправдание жизни современному человеку. Идея создания «Новой церкви» зародилась у Мережковских осенью 1899 года, в 1901 году в их доме происходили интимные домашние богослужения, к 1905 году было создано «троебратство», «союз трех»: Гиппиус, Мережковский и Философов (с ним в течение 15 лет ее связывали сложные личные отношения, ему она посвятила несколько стихов, в т. ч. «Предел» и одно из последних «Когда-то было, меня любила», 1943), символизирующее религиозное обновление «общественности». Новое религиозное сознание Гиппиус обосновывала необходимостью устранить разрыв (или бездну) между духом и плотью, освятить плоть и тем самым просветлить ее, упразднить христианский аскетизм, вынуждающий человека жить в сознании своей греховности, а вместе с этим сблизить религию и искусство. Эти темы она развивала на страницах «Литературного дневника» (1908), вобравшего далеко не все статьи 1899-1907 годов, изданного под псевдонимом Антон Крайний, основной псевдоним Гиппиус-критика.

Разъединенность, обособленность, «ненужность» для другого — главный, по мнению Гиппиус, грех ее современника, умирающего в одиночестве и не желающего отойти от него («Критика любви»), преодолевается поисками «общего Бога» («Нужны ли стихи») и осознанием и принятием (к чему она и призывает интеллигенцию) «равноценности, множественности» других я, в их «неслиянности и нераздельности». Так, в русском символизме и в резко выраженном индивидуализме Гиппиус индивидуализм перерастает самого себя. Утопичность нового религиозного сознания, опасность (в практике его утверждения) смешения свободы и своеволия видела и сама Гиппиус, но неисполнимость в ее ценностной системе для Гиппиус никогда не была решающим аргументом. В художественной форме те же связанные с «неохристианством» проблемы Гиппиус поднимала в сборнике рассказов «Алый меч» (1906), где богочеловеческое в состоявшейся человеческой личности утверждается как данность и где говорится о грехе само- и богоотступничества.

В статьях «Литературного дневника» (логика и аналитический ум облекались в них в непринужденно-легкую, не без изысканности, форму) Гиппиус высказалась по всему спектру современной словесности и публицистики, как правило, полемически, «вопреки», а порой и с хлесткой фельетонностью: она выступала против декадентов, различного рода индивидуалистов и «самодостаточных» эстетов, позитивистов и прогрессистов, «честных либералов» и консерваторов.

От символизма, его становления и развития неотделимо не только творчество Гиппиус, но и сам ее образ, литературный и личностный. В 1900-1910-х годах она — признанный литературный мэтр, хозяйка литературного салона (1890-1917) в знаменитом «доме Мурузи» Мережковских на Литейном проспекте, на других квартирах собирались писатели различных ориентаций, художники, философы, священники, профессора; многие из них — Н. М. Минский, З. А. Венгерова, Андрей Белый, А. А. Блок (который, в конце концов, обрел внутреннее освобождение от «петербургских мистиков», как называли Гиппиус и Мережковского), Н. А. Бердяев и другие испытали влияние идей и личности Гиппиус, из молодых — М. С. Шагинян, написавшая о ней брошюру «О блаженстве имущего» (1912). «Декадентская мадонна», литературная жрица, язвительная «дама с лорнетом», высокая, тонкая, «с острым и нежным лицом», одевавшаяся «не как все», Гиппиус «не могла не обращать на себя всеобщего внимания, прельщая одних, смущая и раздражая других» (так отзывалась о ней Л. Гуревич в книге «Русская литература XX в.», 1890-1910). Она вела себя вызывающе-бесцеремонно, ее острых суждений, нелицеприятных оценок боялись и к ним прислушивались.

После революции 1905 года, способствовавшей усилению ее общественных настроений, Мережковские уехали за границу, в Париж (1906-1908), где сблизились с революционными эмигрантами, в т. ч. Б. В. Савинковым (Гиппиус помогала ему и в литературных опытах); вернувшись в 1908 году, приняли участие в Религиозно-философском обществе вместе с Вячеславом Ивановым, Бердяевым, Блоком.

В конце 1900-х и в 1910-е годы Гиппиус издает два сборника рассказов, «Черное по белому» (1908), «Лунные муравьи» (1912), и романы—дилогию «Чертова кукла» (1911) и «Роман-царевич» (1913). Рассказы этого времени более приближены к жизни, обращены к «больным» современным вопросам, круг героев расширяется (студенты, люди из народа, среднее сословие), религиозные проблемы не уходят, но теряют императивность тона, поиски «настоящего Я» сопровождаются тоскливым недоумением, ужасом перед непосредственной жизнью и часто «разрешаются» смертью. Романы же были явно идеологическими, тенденциозными и «небрежными» по исполнению; выведенная в них галерея общественных типов (революционеров, провокаторов, носителей идей «троебратства» и вульгарных ницшеанцев), картина идейного и социального разложения, попытка религиозного осознания революции (в «Романе-царевиче») не получили художественного обобщения и единства.

Февральскую революцию Гиппиус восприняла с воодушевлением, надеясь на религиозно-творческое и политическое обновление страны, участвовала в политической жизни, о чем рассказала в «Петербургских дневниках. 1914-1919» (Нью-Йорк, 1982, 1990; оба издания с предисловием Н. Н. Берберовой). Октябрьская революция была для Гиппиус гибелью России, ее преступным «разрушением», «убийством свободы» и общим грехом, в т. ч. народа, «не уважающего святынь» (стихотворение «Веселье», «Свеча ненависти»); в 1918-1922 годах написан цикл крайне враждебных антиреволюционных, «мстящих» стихов («Последние стихи. 1914-1918») и пронзительные стихи о России («Если», «Знайте», «Господи, дай увидеть!»).

В конце 1919 года Гиппиус с Мережковским, Философовым и их литературным секретарем и поэтом В. А. Злобиным нелегально эмигрируют из России в Польшу, а с ноября 1920 года, расставшись с Философовым, живут в Париже. Гиппиус печатает статьи, рецензии, стихи (которых пишет меньше) в журнале «Современные записки», газетах «Последние новости», «Возрождение» и многих других изданиях. Выходят небольшие поэтические сборники (перепечатка старых и новые стихи): «Стихи. Дневник. 1911-1921» (Берлин, 1922) и «Сияния» (Париж, 1939) и мемуары «Живые лица» (Прага, 1925). В главе «Благоухание седин» Гиппиус рисует привлекательные образы ушедших со сцены «знаменитых стариков», ее литературных антагонистов — А. Н. Плещеева, Я. П. Полонского, Н. И. Вейнберга, Д. В. Григоровича, подчеркивает их «моральную чистоту», «способность на подвиг и жертву», дух «рыцарства», свойственные русской литературе и «русской интеллигенции». Создает яркие и доброжелательно-проницательные (при том, что она не сглаживает противоречий и конфликтов) портреты Блока, Белого, Брюсова, Розанова, Ф. Сологуба и других, чему, видимо, способствовало отсутствие злободневной литературной борьбы и полемической задачи.

Непримиримость к большевистской России осложняет ее отношения со многими русскими эмигрантами. Но и здесь она организует литературные «воскресенья», общество «Зеленая лампа» (1927-1939), посетителями которых были Г. В. Иванов, Б. К. Зайцев, В. Ф. Ходасевич, М. А. Алданов, А. М. Ремизов, И. А. Бунин, литературная молодежь. По воспоминаниям Берберовой, дома у Мережковских велись постоянные споры о том, что кому «дороже»: «свобода без России» или «Россия без свободы»; Гиппиус выбирала первое.

Последняя неоконченная книга Гиппиус — «Дмитрий Мережковский» (Париж, 1951) — писалась в 1941 году после смерти Мережковского, которую она тяжело пережила; значительная часть книги посвящена его идейной эволюции, истории Религиозно-философских собраний. Гиппиус похоронена в Париже под одним надгробием с Мережковским на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа.

Автор: Л.М. Щемелева