Музиль Роберт

Му́зиль (Musil) Роберт (6 ноября 1880, Клагенфурт — 15 апреля 1942, Женева), австрийский писатель.

Сын машиностроителя, профессора высшей технической школы. Следуя воле отца, сын поступил сначала в кадетский корпус, потом в военно-инженерную академию и в высшую техническую школу. Инженерная точность взгляда стала и качеством его творчества. Но было в его учебе и другое направление, не прошедшее для него бесследно — увлечение философией: он слушал в Берлинском университете курсы философии и психологии, защитил диссертацию по философии Эрнста Маха. Философом он не стал, но, посвятив себя исключительно литературе (с 1911), перенес философствование в художественное творчество. Автор нескольких сборников новелл («Соединения», «Vereinigungen», 1911; «Три женщины», «Drei Frauen», 1924), небольшого романа «Смятение воспитанника Терлеса» («Die Verwirrungen des Zuglings Torles», 1906), нескольких пьес, эссе, в том числе нескольких книг-дневников. Но мировую славу принес ему незаконченный многотомный роман «Человек без свойств» («Der Mann ohne Eigenschaften»), который Музиль начал писать в конце 1920-х годов и писал до самой своей смерти. Посвятив себя работе над большим своим романом, Музиль отказался от приработков, жил в крайней нужде. Когда выходил очередной том романа, читатели успевали забыть о предыдущем. Писателя будто не было, свой сборник 1936 года он назвал «Прижизненное наследие». Слава к нему и к его роману пришла, когда его уже не было в живых, после Второй мировой войны.

Действие романа «Человек без свойств» происходит по большей части в Вене, столице Австро-Венгерской империи, в 1913 году. Когда писатель взялся за свой роман, этой империи уже не существовало на карте Европы. Никому, казалось бы, не была интересной эта, канувшая в лету, жизнь. Но для автора тут таился особый выигрыш и особый смысл, касавшейся не только Австрии, но действительности в целом. И он, и его читатели помнили о том, что стало с этой страной в 1918 году. Но описанная им жизнь текла как ни в чем не бывало. Отсутствие у персонажей знания о близком конце создавало тайный иронический тон повествования.

Был у автора в этом глубоко серьезном произведении и еще один художественный трюк. Основу сюжета составляет выдуманная им «параллельная акция». Прослышав, что в Германии начата подготовка к празднованию все в том же, 1918 году, 30-летия со вступления на престол императора Вильгельма II, австрийские «патриотические круги» спохватываются: правлению престарелого Франца-Иосифа куда больше — 70 лет. И не один день, а весь год должен быть юбилейным. Действующие лица романа в страшном возбуждении, все крутится вокруг акции. Функционирует салон жены правительственного чиновника Гермины Туцци (в романе Диотима). Вставший во главе акции старый аристократ граф Лейнсдорф, генерал Штурм фон Бордвер, прусский промышленник и литератор Арнгейм — все они, преследуя втихомолку собственные цели, стараются еще и «придумать мысль», найти идею «параллельной акции», но поступают лишь предложения создать супораздаточную столовую имени Франца-Иосифа или возвести вторую колокольню на соборе св. Стефана. Автору важна эта суета: совершаются безрезультатные попытки найти духовные ценности австрийского государства, обнаруживается пустота. На таком фоне и появляется главный герой романа Ульрих — человек без свойств.

В своем романе Музиль довел до сокрушительной ясности ненадежность многих незыблемых представлений европейского мира. Одно из главных его опровержений — казалось бы, безусловное преимущество действия перед пассивностью, а вместе с тем прочность надежды на движение вперед, прогресс. Поставленный на должность секретаря «параллельной акции», Ульрих всюду бывает, все знает, но ни в чем не принимает участия. Беспристрастная точность мысли помогает ему увидеть бессодержательность царящей вокруг суеты. Из арсенала философии он принял на вооружение так называемый «принцип недостаточных оснований». Не существует, полагает Ульрих, достаточных оснований, чтобы верить в ту или иную идею, защищать ту или иную теорию. Сама история развивается так, а не иначе, в сущности, не имея на то достаточных оснований: ее ход мог быть совсем другим. Тем более бессмысленна суматоха вокруг «параллельной акции».

Названный человеком без свойств Ульрих на самом деле свойства имеет: он физически и духовно силен, судит трезво. Свойств у него нет в другом отношении: он не желает превращать свое лицо в застывшую маску. Если остальные персонажи романа профессионально выполняют принятую ими роль (профессионалом является и Диотима в роли хозяйки салона), если эта роль мало соприкасается с их действительной человеческой сутью, часто разыгрывается в обход нее (чиновник министерства иностранных дел Туцци, добрый человек, не задумываясь подписал бы документ об объявлении войны), то Ульрих желает жить всерьез, все время соотнося любые концепции и идеи с реальностью, к тому же изменчивой, и собственной личностью. Его предложение для «параллельной акции» — создать «секретариат точности души» — иронично.

Вокруг Ульриха в романе существует атмосфера недоверия. Диотима говорит ему, что он ведет себя так, словно мир начнет существовать только завтра. Сестра Агата обвиняет его в том, что все высказанное он тотчас берет назад. Ульрих кажется неопределенным среди людей определенных до чрезвычайности. Но автор предлагает посмотреть на предмет и с другой стороны: Ульрих подвижен — это империя застыла (автор именует ее «Каканией», произведя это название от аббревиатуры слов «кайзеровская и королевская», стоявших на всех документах государства). Позитивная позиция на почве этой пережившей себя империи ведет к слепоте и ограниченности, как ограничены в своей определенности и многие идеологические и философские концепции времени. Действительность, по Музилю, неопределенна: она таит в себе множество возможностей. В первой же главе романа читатель получает подсказку касательно пронизывающей произведение идеи об относительности всех идей и, более того, самих фактов действительности. Можно предположить, говорится в ней, что элегантная пара, Арнгейм и Эрмелинда Туцци, — на улице Вены, но на самом деле, следует оговорка, оба были в это время в отъезде. Глава называется: «Откуда, надо заметить, ничего не вытекает». На самом деле «вытекает» из нее очень многое — представление о богатстве возможностей, о плодотворной относительности. Человек без свойств желал бы жить, все время соотнося себя с этим неисчерпаемым резервуаром, «жить гипотетически», или, если перевести это в плоскость отрицания, не принимая за истину того, что по размышлении ею не кажется, не превращая свое лицо в маску, а судьбу — в исполнение роли. Но тут-то и кроется трагический смысл книги и позиции ее главного героя: реализовать себя он не может.

С необычайной смелостью в крайней форме Музиль выразил больную для европейского духа 20 века проблему насущной необходимости и невозможности действия, выдвинув на сцену героя, не принимающего ни одной из наличных позиций и в то же время не способного существовать, не совершая поступков. Текущая жизнь остается разъятой на множество «порядков» без одного порядка. Функционируют языки, непонятные друг другу («Подумай только, — говорит Ульрих сестре Агате, — что всякое уподобление для разума двузначно, а для чувства однозначно»). Но в этой разъятости, по ее поверхности в романе прочерчивается и обратное стремление — к соединению.

Варьируется мотив двойников, целого, распавшегося на две половины или, напротив, заключающего их в себе (андрогин). На поверхность всплывает архаика — воспоминание о древнем единстве противоположностей, когда вода не отделилась еще от тверди; об уходящем в века стремлении найти свое подобие в человеке иного пола; об Изиде как женском дополнении, сестре и супруге Озириса.

Так подготавливается утопия романа, утопия соединения, гармонического слияния, сближения противоположностей, «одного и того же на разные лады» — утопия «иного состояния», запретной любви Ульриха и его сестры Агаты. Сцены между Агатой и Ульрихом в последней части романа не только любовные — для автора это и апология идеи о соединении разделенного. В романе она по-своему продолжает мечту гельдерлиновского Гипериона о единстве человечества, включающего в себя различное. Герой Фридриха Гельдерлина обретает, однако, это единство в объятиях Диотимы, а затем — в надежде слиться с ней за порогом жизни. Музиль находил для выражения того же состояния в мире, распадающемся на различные правды, иные воплощения. Уже потому, что он брат, Ульрих чувствует себя по отношению к Агате не в обычном качестве мужчины, и он для нее не такой (не столько) мужчина, как остальные. Между тем, взаимное притяжение толкает их к тому, что быть братом и сестрой для них мало. Ищется иная степень близости — близнецы, хотя они разного возраста, а потом — сиамские близнецы. Музиль не первым развивает в литературе века тему инцеста (Георг Тракль, Томас Манн, Уильям Фолкнер). Любовь Агаты и Ульриха в последней части романа имеет глубоко символическое значение. В ней выражена не только радость соединения, но и утопическая невероятность подобного существования вдвоем. Брат и сестра оборвали все знакомства, уединились, как на острове, в доме Ульриха. Поместив своих героев, подобно Адаму и Еве, в одиночестве в «райском саду», автор пытается воплотить принцип «иного состояния», существования «без», «вне», с той полнотой и свободой, когда понимание совершается без усилий и слов. Наступает то озарение, та абсолютная «точность души», которую хотел учредить Ульрих.

Но удержать эту напряженность нельзя. Она не удерживается и в любви Агаты и Ульриха. Автор не был удовлетворен таким разрешением романа: конец незаконченного произведения был реконструирован по черновикам.

Автор: Н.С. Павлова