Эпоха дворцовых переворотов

Но первые перевороты произошли уже в конце 17 века, когда после смерти царя Федора Алексеевича в 1682 году сторонники и родственники царицы Натальи Кирилловны добились избрания на престол младшего из его братьев Петра Алексеевича, минуя старшего Ивана. По существу, это и был первый дворцовый переворот, происшедший мирным путем. Но уже две недели спустя Москву потряс стрелецкий бунт, инициированный скорее всего родственниками царевича Ивана по матери — Милославскими. После кровавых расправ с участниками первого переворота царями были провозглашены и Иван, и Петр, а реальная власть оказалась в руках их старшей сестры царевны Софьи. Показательно, что на сей раз для достижения своих целей заговорщики использовали военную силу — стрельцов, являвшихся полицейской опорой власти. Однако Софья формально могла править лишь до тех пор, пока ее братья оставались детьми. По некоторым данным, царевна готовила новый переворот, собираясь провозгласить себя самодержавной царицей. Но в 1689, воспользовавшись слухом о походе стрельцов на Преображенское, Петр бежал в Троице-Сергиев монастырь и вскоре собрал там значительные силы. Ядро их составляли его потешные полки, позднее ставшие основой регулярной армии, ее гвардией, игравшей важную роль почти во всех последующих дворцовых переворотах. Открытое противостояние сестры и брата закончилось арестом Софьи и ее ссылкой в монастырь.

Петр I Великий умер в 1725году , не оставив наследника и не успев реализовать свой указ 1722 года, по которому царь имел право сам назначить себе преемника. Среди тех, кто мог в это время претендовать на трон, были внук Петра I — малолетний царевич Петр Алексеевич, жена покойного царя — Екатерина Алексеевна и их дочери — цесаревны Анна и Елизавета. Считается, что сперва Петр I собирался оставить престол Анне, но затем передумал и поэтому короновал (впервые в русской истории) свою жену Екатерину. Однако незадолго до смерти царя отношения супругов резко ухудшились.

У каждого из претендентов были свои сторонники. Проворнее всех оказался поддерживавший Екатерину А. Д. Меншиков. Настроив соответствующим образом гвардейские полки, он выстроил их под окнами дворца и так добился провозглашения царицы самодержавной императрицей. Это не был в чистом виде дворцовый переворот, поскольку речь шла не о смене власти, а о выборе среди претендентов на трон, но сам способ решения вопроса предвосхитил последующие события. Впрочем, в следующем перевороте гвардия не участвовала, а его жертвой стал сам Меншиков. Произошло это уже в 1728 году, в правление Петра II. Сосредоточивший в своих руках всю власть и полностью контролировавший молодого царя временщик неожиданно заболел, и, пока он болел, его политическим противникам, князьям Долгоруким и А. И. Остерману, удалось приобрести влияние на царя и добиться от него указа сперва об отставке, а затем и о ссылке Меншикова в Сибирь. Это и был новый дворцовый переворот, ибо в результате власть в стране перешла к иной политической силе.

После неожиданной смерти Петра II в январе 1730 года, в условиях династического кризиса члены Верховного тайного совета предприняли попытку ограничения в России самодержавия и заставили избранную ими на трон Анну Иоанновну подписать «кондиции». Поскольку свои планы верховники хранили в тайне, вся их затея носила характер настоящего заговора и если бы их замысел удался, это означало бы изменение политического строя России. Но этого не случилось, а решающую роль вновь сыграли гвардейские офицеры, которых сторонники самодержавия сумели вовремя ввести во дворец. В нужный момент они столь решительно заявили о своей приверженности традиционным формам правления, что всем остальным ничего не оставалось, как только к ним присоединиться.

Следующие десять лет страной правила Анна Иоанновна, а когда в 1740 году она умерла, регентом при малолетнем императоре Иване Антоновиче стал герцог Эрнст Иоганн Бирон. Не пользовавшийся популярностью и не имевший поддержки ни в одном слое общества герцог вел себя заносчиво, вызывающе и вскоре поссорился даже с родителями младенца-императора. Между тем перспектива дожидаться совершеннолетия Ивана Антоновича под властью Бирона никого не привлекала, и менее всего гвардейцев, кумиром которых была дочь Петра I цесаревна Елизавета Петровна. Этими настроениями воспользовался фельдмаршал Б. К. Миних, для которого Бирон был препятствием к вершинам власти.

В ночь на 9 ноября 1740 года предводительствуемый Минихом отряд из 80 гвардейцев ворвался в Летний дворец и, почти не встретив сопротивления, арестовал Бирона. Вероятно, многие из участников переворота думали, что теперь императрицей станет Елизавета, но это не входило в планы Миниха и правительницей была объявлена мать Ивана Антоновича Анна Леопольдовна, а его отец, принц Антон Ульрих Брауншвейгский, получил звание генералиссимуса и главнокомандующего русской армией. Последнее оказалось неожиданным для Миниха, рассчитывавшего самому стать генералиссимусом. В порыве обиды он подал в отставку и вскоре получил ее. Но это было ошибкой правительницы, ведь теперь в ее окружении не осталось никого, кто имел бы влияние на гвардию.

Ликование, охватившее петербургских жителей по поводу свержения Бирона, вскоре сменилось унынием: Анна Леопольдовна была женщиной доброй, но ленивой и совершенно неспособной управлять государством. Ее бездеятельность деморализовала высших сановников, не знавших, какие решения принимать, и предпочитавших не решать ничего, дабы не совершить роковой ошибки. Между тем у всех на устах было по-прежнему имя Елизаветы. Для гвардейцев и жителей Петербурга она была прежде всего дочерью Петра Великого, чье царствование вспоминали как время славных боевых побед, грандиозных преобразований и вместе с тем порядка и дисциплины. Люди из окружения Анны Леопольдовны видели в Елизавете угрозу и требовали удалить опасную конкурентку из Петербурга, выдав замуж или попросту отправив в монастырь. Такая опасность, в свою очередь, и Елизавету подталкивала к заговору. Она также была не слишком властолюбива, больше всего на свете ее манили наряды, балы и другие развлечения и именно такой образ жизни она пуще всего опасалась потерять.

К заговору подталкивало Елизавету и ее собственное окружение, в котором были и иностранцы, преследовавшие собственные интересы. Так, врач цесаревны Иоганн Лесток свел ее с французским послом маркизом Жаком Шетарди, рассчитывавшим, в случае прихода Елизаветы к власти, на отказ России от союза с Австрией и сближение с Францией. Изменения русской внешней политики добивался и посол Швеции Нолькен, надеявшийся добиться пересмотра условий Ништадтского мира 1721 года, закрепившего за Россией владения в Прибалтике. Но Елизавета вовсе не собиралась отдавать Швеции земли, да и в иностранцах она не слишком нуждалась. Напротив, именно обилие иностранцев при дворе было одним из факторов, раздражавших и гвардию, и петербургских жителей.

В ночь на 25 ноября 1741 года Елизавета повела роту гренадер Преображенского полка на штурм Зимнего дворца. Солдаты блокировали все входы и выходы из него, арестовали Анну Леопольдовну и ее семью и провозгласили цесаревну императрицей. Вскоре ко дворцу потянулись экипажи разбуженных барабанщиками сановников, спешивших выразить свои верноподданнические чувства новой правительнице России. Сама же она навсегда запомнила эту ночь не только как ночь своего триумфа. Отныне ей всегда мерещился призрак нового переворота, она старалась не спать по ночам и во всех своих дворцах не имела постоянной спальни, а велела каждую ночь устраивать постель в разных покоях.

Елизавета Петровна заранее позаботилась о преемнике, уже в самом начале царствования объявив им своего племянника Петра Федоровича. Однако привезенный в Россию в раннем юношеском возрасте этот внук Петра Великого так и не сумел ни полюбить, ни хорошенько узнать страну, которой ему предстояло управлять. Его импульсивный характер, любовь ко всему прусскому и откровенное презрение к русским национальным обычаям, наряду с отсутствием задатков государственного деятеля, пугали русских вельмож, лишали их уверенности в завтрашнем дне — своем собственном и всей страны. Существует предположение, что сама Елизавета Петровна хотела лишить великого князя наследства, объявив своим преемником родившегося в 1754 года у Петра и его жены Екатерины сына Павла. С другой стороны, некоторые русские вельможи, в частности канцлер А. П. Бестужев-Рюмин, стали подумывать о том, чтобы вместо Петра возвести на престол его жену. Но Бестужев попал в опалу и был сослан, а Елизавета так и не решилась осуществить свои намерения. 25 декабря 1761 года, когда Елизавета умерла, Петр III стал императором.

Поведение Петра на троне оправдало самые худшие опасения придворных. Он вел себя как ребенок, вырвавшийся из-под присмотра взрослых, ему казалось, что как самодержцу ему позволено все. По столице, да и по всей стране поползли слухи о намерениях царя заменить православие протестантизмом, а русских гвардейцев — голштинцами. В обществе осуждали поспешное заключение мира с Пруссией, показное прусофильство императора и его планы начать войну с Данией. И едва ли не с первых дней его царствования вокруг него стал созревать заговор, во главе которого встала его жена Екатерина. Супруги никогда не ладили, но теперь Петр открыто выказывал пренебрежение жене и сыну, появлялся везде в обществе своей фаворитки Елизаветы Воронцовой. Екатерина понимала, что ей грозит тюрьма или высылка за границу. Найти сторонников не составляло труда. Активными участниками переворота были популярные в гвардейской среде братья Орловы, воспитатель великого князя Павла Никита Панин и его племянница княгиня Екатерина Дашкова, гетман Украины Кирилл Разумовский и др.

В ночь на 28 июня 1762 года Алексей Орлов привез Екатерину из Петергофа в казармы Измайловского полка в Петербурге, где гвардейцы дружно принесли присягу новой самодержице. К 9 утра, сопровождаемая солдатами, Екатерина прибыла к Казанскому собору, куда вскоре подошли Семеновский, Преображенский и Конногвардейский полки. Сюда же привезли Павла. В присутствии вельмож тут состоялось торжественное провозглашение Екатерины императрицей, а ее сына наследником. Из собора она направилась в Зимний дворец, где присягу принесли члены Сената и Синода. Между тем Петр III утром 28 июня прибыл со свитой из Ораниенбаума в Петергоф и обнаружил исчезновение жены. Вскоре стало известно о случившемся в Петербурге. У императора еще были верные ему силы и, прояви он решительность, возможно, ему удалось бы переломить ход событий. Но Петр колебался и лишь после долгих раздумий решил попытаться высадиться в Кронштадте. К этому времени, однако, там уже находился посланный Екатериной адмирал И. Л. Талызин и императору пришлось вернуться в Петергоф, а затем ему не осталось ничего иного, как подписать свое отречение.

Так началось 34-летнее царствование Екатерины II. Не раз за это время, особенно в первые годы, предпринимались попытки новых переворотов (самой серьезной из них была попытка Василия Мировича в 1764 году освободить из Шлиссельбургской крепости Ивана Антоновича), но все они провалились и в 1796 году, когда Екатерина умерла, на российский престол взошел император Павел I.

Многими чертами характера он напоминал отца: был так же вспыльчив, импульсивен, непредсказуем, деспотичен. Как и 34 годами ранее, придворные, сановники и генералы не знали, что их ждет завтра: стремительный взлет или опала. Увлечение же царя военщиной, его стремление насадить в армии прусские порядки и палочную дисциплину вызывали резкое неприятие среди военных, причем на сей раз не только в гвардии, но и во всей армии. Так, например, антиправительственный кружок, состоявший из офицеров, существовал в Смоленске, но был раскрыт. Когда же недовольство царем-самодуром стало всеобщим, новый заговор против Павла созрел в Петербурге. Заговорщики заручились поддержкой великого князя Александра Павловича, по-видимому обещая ему, что не причинят Павлу физического вреда и лишь заставят подписать отречение от престола.

В ночь на 11 марта 1801 года группа офицеров, не встретив почти никакого сопротивления, ворвалась в покои императора в только что выстроенном Михайловском замке. Насмерть перепуганного Павла они нашли спрятавшимся за ширмой. Завязался спор: от императора требовали отречения в пользу Александра, но он отказывался. И тогда возбужденные заговорщики набросились на Павла. Один из них ударил его золотой табакеркой в висок, другой стал душить шарфом. Вскоре все было кончено.

Как уже сказано, некоторые историки как попытку переворота склонны рассматривать и восстание декабристов на Сенатской площади 14 декабря 1825 года. Действительно, в нем также принимали участие солдаты и офицеры расквартированных в столице полков, в основном гвардейских. Однако главари восставших стремились не просто заменить одного самодержца на другого, но изменить политический строй России. И в этом принципиальная разница. Если бы задуманное декабристами осуществилось, то это было бы, конечно, результатом переворота, но не дворцового, а государственного. Впрочем, четкой границы между этими двумя понятиями нет. И если свержение Меншикова в 1728 году было однозначно дворцовым переворотом, то события 1741, 1762 и 1801 годов вполне можно считать переворотами государственными.

Долгое время считалось, что «эпоха дворцовых переворотов» в России 18 века. была порождена указом Петра I 1722 года, предоставившим самодержцам самим избирать себе наследника. Однако это неверно, ведь этот указ был вообще первой попыткой законодательного регулирования порядка престолонаследия. Одна из причин в том, что после смерти Петра II в царской семье не осталось прямых наследников по мужской линии и претендовать на трон с равным правом могли разные члены семьи. Но гораздо важнее, что перевороты были своеобразным проявлением общественного мнения и даже более того — показателем зрелости русского общества, явившихся прямым следствием петровских реформ начала века.

Так, в 1741 году было широко распространено недовольство бездеятельностью правительства и «засильем иностранцев», в 1762 и 1801 годах русские люди не захотели мириться с самодурами на троне. И хотя непосредственными исполнителями заговоров всякий раз выступали гвардейцы, они выражали настроения гораздо более широких слоев населения, ведь сведения о том, что происходило во дворце, широко распространялись по Петербургу через дворцовых служителей, часовых солдат и т. д. В самодержавной России не было способов выражения общественного мнения, какие бывают в странах с демократической политической системой, и потому общественное мнение выражалось через дворцовые и государственные перевороты — столь своеобразным и даже уродливым образом. С этой точки зрения становится понятным, что не соответствует действительности широко распространенное мнение, будто гвардейцы действовали лишь в интересах кучки дворян.