Церетели Ираклий Георгиевич

Во время учебы в Тифлисской гимназии выделялся энциклопедизмом знаний, широтой и четкостью мышления, врожденным аристократизмом. Его любовь к Грузии органически сочеталась с любовью к России и Западной Европе. В западнической ориентации и интернационалистических лозунгах марксизма воспринял прежде всего возможность соединения борьбы за свободу родного народа с движением за перемены в Российской империи и мире. И хотя все, что пытался построить Церетели, оказалось по определению А. Н. Потресова, «зданием на песке», именно собственный практический опыт революционной деятельности позволил ему еще в 1946 объявить основной ценностью социализма — «защиту прав человеческой личности и ее свободного развития».

В 1900 Церетели перебрался в Россию, где прожил затем, без малого 18 лет, причем почти половину из них провел в тюрьмах и ссылках. Поступив на юридический факультет Московского университета, он был избран председателем Исполкома студенческих организаций Москвы, посвятив отныне общественной ниве лучшие годы своей жизни. Выбор объяснялся тем, что после отца и дяди при всей любви к литературе не считал возможным профессионально заниматься ею, испытывая в этом отношении некий комплекс, который и помешал ему написать собственные воспоминания, несмотря на то что его устные выступления и письма отличались совершенством стиля.

Арест (в феврале 1902), высылка в Иркутск, а затем и туберкулез не дали ему не только завершить учебу, но и по-настоящему проявить себя в годы первой русской революции 1905-1907. Короткое время, с лета 1903 и до весны 1904, провел дома, в Тифлисе, где над ним хлопотали две любимые тетушки, пытавшиеся и тогда и потом, насколько это было возможно, создать ему подобие семейного очага. В Тифлисе же вступил в РСДРП, стал членом Тифлисского партийного комитета. На Втором съезде Кавказского союза РСДРП в октябре 1903 примкнул к меньшевикам, редактировал журнал «Квали» («Борозда»). В марте 1904 уехал в Берлин, где пробовал продолжить учебу на юридическом факультете университета. В 1905 участвовал в общероссийской конференции меньшевиков в Женеве. Осенью того же года из-за обострения туберкулеза вынужден был вернуться на родину. В 1906 Кутаисская губернская конференция РСДРП выдвинула его кандидатом в депутаты на выборах во Вторую Государственную думу, где 25-летний юноша стал лидером социал-демократической фракции Госдумы. Приобрел всероссийскую известность своими выступлениями, направленными против правительственной политики, которую отстаивал П. А. Столыпин.

На Пятом (Лондонском) съезде РСДРП в апреле-мае 1907 Церетели представил доклад о работе фракции, подчеркнув, что проводимая им думская тактика ограниченного сотрудничества с кадетами позволила социал-демократам по ряду вопросов создать с ними единую оппозицию царскому правительству. После разгона Второй думы в июне 1907 был арестован и приговорен к пяти годам каторжных работ. Заключение отбывал в Александровском каторжном централе (Иркутская губерния), в 1913 был выпущен на поселение в село Усолье близ Иркутска.

По отношению к Первой мировой войнес самого начала занял интернационалистские позиции. Группировавшаяся вокруг него часть ссыльных социал-демократов (В. С. Войтинский, С. Л. Вайнштейн, Ф. И. Дан, Н. А. Рожков и др.) выпускали журналы «Сибирское обозрение» и «Сибирский журнал», осуждая как разные формы «оборончества», которые представляли Г. В. Плеханов и А. Н. Потресов, так и ленинскую формулу «пораженчества». Они выступали за мир без аннексий и контрибуции и, вместе с тем, подчеркивали, что, если война перерастет в борьбу за «самосохранение нации», социал-демократы с полным правом могут присоединиться к борьбе с агрессором. Позднее в своих воспоминаниях Церетели подчеркивал, что первым указал на возможность активной обороны в случае революции в России.

После амнистии, провозглашенной с победой Февральской революции, одним из первых среди политических лидеров в марте 1917 прибыл в Петроград. Тогда же был избран членом Исполкома Петросовета, призвал Совет взять на себя ответственность за оборону страны, рассматривая ее «как одну из важнейших задач революции». На Всероссийском совещании Советов рабочих и солдатских депутатов (29 марта — 3 апреля) настаивал на необходимости «всероссийского единения» «живых сил всей страны». В апреле 1917 на собрании социал-демократов (большевиков, меньшевиков, внефракционных) выступил за созыв объединительного съезда. Резко критиковал Апрельские тезисы Ленина. После Апрельского кризиса вошел в состав первого коалиционного Временного правительства, заняв пост министра почт и телеграфов.

Был одним из инициаторов соглашения между Временным правительством и не признававшим его Кронштадтским Советом. На Первом съезде Советов (3-24 июня 1917) вновь обосновывал необходимость единения всех сил страны, чтобы не допустить распада государства и возможной гражданской войны. Он первым из социал-демократов открыто заявил, что в связи с тем, что контрреволюция может прийти слева, со стороны большевиков, потребовал их обезоружить. Участник переговоров с Центральной Радой Украины, когда та во второй половине июня выступила с требованием национально-территориальной автономии и национальной армии. Компромиссное решение этих вопросов, достигнутое во многом благодаря его мастерству переговорщика вызвало Июльский кризис.

8-24 июля (по совместительству) исполнял обязанности управляющего Министерством внутренних дел. В последующие составы коалиционных правительств не входил, сосредоточившись на работе в Советах и на обеспечении их связи с Временным правительством.

Вооруженную демонстрацию большевиков 3 июля охарактеризовал вполне определенно: «Мы должны сказать, что решения революционной демократии штыками продиктованы быть не могут». Августовский Объединительный съезд РСДРП избрал его членом ЦК, хотя лидер меньшевиков-интернационалистов Ю. О. Мартов назвал политику компромиссов, проводимую Церетели, «политикой полного забвения и отрицания пролетарского марксизма».

12-14 августа принимал участие в Государственном совещании, где выступил по поручению ВЦИК с призывом к цензовым кругам «отрешиться от узкой классовой политики». Однако лишь А. А. Бубликов (от торгово-промышленного класса) заявил, что предприниматели готовы поддержать призыв к сотрудничеству. Его символическое рукопожатие с Церетели стало одним из кульминационных моментов совещания, которое подверглось осмеянию.

Поражение Корниловского мятежавоспринял как победу демократических сил, проглядев изменения в политической ориентации Советов. После принятия Петросоветом 31 августа большевистской резолюции с требованием передачи власти в руки Советов, вместе с другими членами Президиума Исполкома вышел в отставку. Демократическое совещание (14-22 сентября) окончательно похоронило надежды Церетели на так называемые «живые силы» страны. Его выступления, необычно жесткие, идущие вразрез с обычной для него манерой, фактически сорвали возможность единения даже демократической части этих сил, сплотившихся вокруг идеи создания «однородного демократического правительства». Он по-прежнему считал, что без коалиции с цензовыми кругами, исключая тех, кто спровоцировал и поддержал корниловскую авантюру, никакая власть не в силах решить, стоящие перед Россией задачи. Нарастание общенационального кризиса и взаимного непонимания основных социальных групп и политических партий и групп в обществе в целом знаменовали крах политики, которую Церетели определял и проводил с момента Февральской революции. В конце сентября уехал в Грузию, считая случившееся своей политической смертью.

Большевистский Октябрьский переворот вынудил Церетели вернуться в Петроград. В ноябре Совещание земских и городских представителей (9-11 ноября) заслушало его доклад о текущем моменте. Осудив переворот, он сказал, что «политика захватчиков неизменно приведет к падению их власти», что «мы не вправе забывать, что этот опыт совершается над живым телом России». Он сделал все, что мог, чтобы собрать воедино все силы, способные противостоять большевикам.

Церетели активно участвовал в оформлении Союза защиты Учредительного собрания, участвовал в работе подпольного «малого кабинета министров», нелегальных заседаниях ВЦИК первого созыва, отстаивая идею единения всех демократических сил на платформе признания Учредительного собрания единственным законным органом власти, передачи земли крестьянским комитетам, немедленного заключения справедливого мира.

5 января 1918 выступил перед членами Учредительного собрания (был избран депутатом от Закавказья), убедив вернуться в ЦК РСДРП(о) тех, кто подал в отставку в связи с несогласием с политикой соглашения с новой властью. После разгона Учредительного собрания уехал в Грузию, где стал одним из учредителей независимой Грузинской демократической республики (май 1918). Входил в состав грузинского меньшевистского правительства. Один из руководителей делегации Грузии на Парижской мирной конференциив январе 1919. Долгие годы являлся представителем грузинской социал-демократии в Социнтерне. Последовательно разоблачал порочность коммунистического эксперимента в России, предвидя «какая тяжелая полоса развития предстоит социалистическому движению в России после большевизма, какую психологическую реакцию против социализма сеет большевизм». С 1921 года в эмиграции.