Тертуллиан

По скудным (преимущественно автобиографическим) сведениям, Тертуллиан получил риторическое и философское образование; в молодости был противником христианства. Изучив право, возможно, имел адвокатскую практику в Риме. Возвратившись в Карфаген и приняв христианство (между 185 и 197), в нач. 200-х гг. обратился в монтанизм и отошел от церкви; затем порвал с монтанистами и основал секту «тертуллианистов», которая существовала и после его смерти. Сочинения Тертуллиана (31 трактат, не считая ряда утраченных и неподлинных) традиционно делятся на 3 группы: 1) апологетические: «К язычникам», «Апологетик», «О свидетельстве души» и др.; 2) догматико-полемические: «О прескрипции», «О плоти Христа», «О воскресении плоти», «О душе», «Против Праксея», «Против Гермогена», «Против Маркиона» и др.; 3) практико-аскетические (моралистические): «О покаянии», «О терпении», «О молитве».

По стилю и проблематике теоретизирования Тертуллиан принадлежит к зрелой апологетике, но программный анти-рационализм резко отличает его от большинства греческих апологетов. Констатируя давний кризис языческого мировоззрения, Тертуллиан отказывается видеть в христианстве «новую философию»: вера определяет цели и границы познания (De test. an. 1; De praescr. 7; Adv. Herm. 4-5; Adv. Marc. I 1; V 20). Предвосхищая формулу Августина «верить, чтобы познавать» и декларативно отвергая самый дух «философичности», Тертуллиан ради теоретических и полемических (борьба с дуализмом и докетизмом гностиков) целей воспользовался (единственный случай в истории патристики) стоической философской догматикой. Этим объясняются его эмпиризм и парадоксальная пропаганда тотального соматизма.

Двумя главными видами познания, по Тертуллиану, являются откровенное и естественное. Последнее начинается с чувственного восприятия: чувства необманчивы (De an. 12;18). В душе естественным путем возникают первичные представления о Боге, благе и зле и т.д. (De resurr. 3;5). Лишь телесное субстанциально: «субстанция есть тело всякой вещи» (место отсутствующего рода «субстрат» предположительно занимает «природа» — De an. 7; 32; Adv. Herm. 35 сл.; De carn. Christ. 11). Качество телесности варьируется между духом и плотью; Бог есть телесный дух, ибо дух — «своего рода тело» (De an. 9; Adv. Prax. 7).

Душа, образ Божий, соединяет в себе две различные субстанции, «дух» и «тело», помещается в сердце и отождествляется с «ведущим началом» (De an. 5;9;15); ее деятельность начинается с самоощущения: «ощущение есть душа души» (De carn. Christ. 12). Рождение души объясняется с т. зр. традукционизма: не будучи уникальным творением, она передается «по наследству» (De an 5; 9; 18 сл.). Основная задача этики Тертуллиан — построение теодицеи с постулированием свободы произвола от внешней причинности (De ex. cast. 2); моральное долженствование имеет абсолютный характер: вменяется не конкретный проступок, а неисполнение долга (De poenit. 3). Практико-аскетические трактаты, проникнутые эсхатологическими мотивами и призывающие к поиску «естественных» основ нравственной жизни, близки к позднестоической моралистике.

По совокупности теоретических достижений (включая создание латинской теологической лексики) Тертуллиан — важнейший (наряду с Оригеном) посредник между апологетикой и зрелой патристикой. Однако главное его значение состоит в другом. Не будучи сухим систематиком, не принимая конвергенцию античных и христианских ценностей и опасаясь подмены живой веры рассудочными абстракциями эллинского любомудрия, Тертуллиан с редкой глубиной выразил суть религиозной метафизики христианства в нескольких остро-парадоксальных формулах, которым по преимуществу и обязан своей известностью.

«Что общего между философом и христианином? Между учеником Греции и учеником Неба? Между искателем истины и искателем вечной жизни?» (Apol. 46). «Что общего между Афинами и Иерусалимом, между Академией и Церковью ?» (De praescr. 7). «Сын Божий распят — это не стыдно, ибо достойно стыда; и умер Сын Божий — это совершенно достоверно, ибо нелепо; и, погребенный, воскрес — это несомненно, ибо невозможно»(De carn. Christ. 5), вероятно, именно отсюда возникло приписываемое Тертуллиану выражение credo qiua absurdum. Граница между «Афинами» и «Иерусалимом» — предел возможностей разума: истина открывается алогичным, парадоксальным образом. Убежденность в том, что конечные основания любой рациональной системы принимаются на веру, а претензии разума на познание Истины беспочвенны, делает Тертуллиана полноправным участником ряда, идущего от апостола Павла к Августину, Лютеру, Паскалю, Кьеркегору и Льву Шестову.

Автор: А.А. Столяров