Фрост Роберт

В истории литературы Фрост остался как певец Новой Англии, штатов Нью-Хэмпшир и Вермонт, с которыми связана вся его жизнь. Высшим знаком официального признания Фроста явилось приглашение участвовать в процедуре инаугурации президента Дж. Ф. Кеннеди, на которой он прочел свое стихотворение «Дар навсегда». Он единственный поэт, четырежды удостоенный Пулитцеровской премии, самой престижной литературной награды США.

Автор стихов о ломке некогда цельного сельского мира, о нравственном кризисе современной цивилизации, трагической утрате живого, гармонического контакта между человеком и природой, а также о беспредельном многообразии и конкретике жизни (сборник «К северу от Бостона», 1914; «Нью-Гэмпшир», 1923; «Неоглядная даль», 1936; «Дерево-свидетель», 1942; «На вырубке», 1962). Глубоко народная лирика Фроста — в русле англоязычной классики и фольклора.

Роберт Фрост родился 26 марта 1874 года в Сан-Франциско (Калифорния), в семье журналиста Уильяма Прескотта Фроста-младшего и шотландской иммигрантки Изабель Муди. Своё имя получил в честь Роберта Ли, главнокомандующего армией Конфедерации во время Гражданской войны. Отец Фроста был учителем, позднее редактором «Вечернего бюллетеня» (San Francisco Evening Bulletin) в Сан-Франциско. После того, как он 5 мая 1885 года умер от туберкулёза, семья переехала в Лоренс (штат Массачусетс). Там Фрост окончил среднюю школу Лоуренса в 1892 году.

В 1897-1899 годах Фрост посещал Гарвардский университет. В браке со своей одноклассницей Элинор, заключенном в 1895 году родилось шестеро детей, из которых двое умерли в младенчестве. Многочисленные потери родственников, связанные с наследственнми психическими заболеваниями повлияли на формирование у Фроста стоического пессимизма его мироощущения.

Фрост поздно осознал свое поэтическое призвание. Выходец из фермерской среды, он долгие годы сочетал крестьянский труд с деятельностью сельского учителя. Он опубликовал свой первый сборник стихов «Воля мальчика» (1913), когда ему шел сороковой год. Книга была названа по строке из Г. Лонгфелло; заглавие выражало привычную для романтической поэзии мысль, что юность мимолетна, но память о ней неизгладима. Ориентация Фроста на романтическую традицию (как американскую, так и английскую — он ощущал себя наследником Дж. Китса и П. Б. Шелли) резко выделила его среди поэтических сверстников, воспринимавших поэзию романтизма как глубоко устарелое явление и увлеченных идеей новаторства, которое для них соотносилось либо со свободным стихом Уитмена, либо с экспериментами европейского авангарда.

В отличие от них, Фрост предпочел «традиционный способ быть новым», считая, что стиховые системы и жанры, наиболее распространенные в классической англоязычной поэзии, обладают неисчерпаемыми изобразительными возможностями, а материал поэта всегда один и тот же, как бы ни изменялись внешние формы жизни. Начиная с книги «К северу от Бостона» (1914), принесшей ему широкую известность, Фрост неизменно выступал как приверженец поэзии, насыщенной отзвуками реальных жизненных противоречий и содержащей узнаваемые картины повседневного обихода, которые для него заключали в себе высокий философский смысл. Воссоздавая жизнь природы и течение деревенских будней с их кажущимся однообразием, Фрост обнаруживал в этой монотонной хронике глубокий драматизм. Его книги «Нью-Хэмпшир» (1923), «Ручей, текущий на Запад» (1928), «Дальний горизонт» (1936) и другие, вплоть до последнего сборника «На вырубке» (1962), проникнуты сдержанным лиризмом и «чувством печали, которое не взывает ни к каким утешениям», поскольку утешения невозможны, когда речь идет о хрупкости бытия, об эфемерности высоких нравственных идеалов, не способных обуздать эгоистические порывы, создающие между людьми пропасть отчуждения, об исчезнувшей гармонии отношений человека и природы и о конечной непостижимости законов универсума. Эти темы и мотивы оставались преобладающими на всем протяжении творческого пути Фроста. С каждой новой книгой упрочивалась его репутация поэта философского склада, вместе с тем наделенного уникальным лирическим даром.

Основными жанрами поэзии Фроста были баллада (нередко основанная на фольклорном предании), драматический монолог и элегия. Особое место в его творчестве занимают медитативные поэмы, в которых подчеркнуто обыденная ситуация (как, например, в «Березах», где говорится о мальчишках, карабкающихся по гибким молодым ветвям, чтобы, согнув их, взмыть вверх, как на качелях) становится поводом для размышления о неискоренимых человеческих надеждах и повторяющихся печальных уроках реального опыта.

В отличие от романтиков, Фросту, как правило, чужда исповедальная лирика, которая передает озарения и катастрофы, пережитые поэтом. Он стремится говорить не о конфликте лирического героя и окружающего мира, не о напряженности этих отношений, а о попытках выстроить их как гармоничные — вопреки объективной логике социальной жизни. В конечном счете выявляется невозможность такой гармонии, и, осознав это, герой лирики Фроста испытывает горечь, а порой и страдание, которое, однако, никогда не перерастает в ощущение одиночества и богооставленности, не выражается в упреках, бросаемых равнодушному и враждебному миру. Свою позицию Фрост определил как «любовную размолвку с бытием»: достаточно серьезную, но не перерастающую в антагонизм.

Характеризуя свое мирочувствование, Фрост говорил: «Единственное, на что я решительно неспособен, это испытывать состояние безнадежности». Его творчество воспринималось как вызов «поэзии отчаяния», которая стала преобладающим веянием в годы после Первой мировой войны, и как олицетворение архаизма, принципиально отвергающего художественные искания, отмеченные духом экспериментальности. Фрост в самом деле остался далек от этих исканий, заявив, что стихи, написанные верлибром, для него то же самое, что игра в теннис без сетки. Но его творческий консерватизм не помешал существенному обновлению форм и жанров, обладающих многовековой историей.

Настаивая на том, что стихотворение возможно лишь в «строгих границах логичного», и отвергнув «ненацеленные ассоциации», которые, на его взгляд, были только «данью звучности», а не способом воплотить новое содержание, Фрост вместе с тем говорил о «величайшей свободе слова и образа» в этих границах. Он обосновал идею органичной слитности всех компонентов стихотворения, цель которого в том, чтобы достичь, при внешней сдержанности, мощного эмоционального эффекта. Великие стихи Фрост уподобил льду на сковородке: таянье остается невидимым, но оно все сильнее с каждой секундой, и все активнее бурлит вода, разглядываемая стоящим у плиты.

В 1962 по поручению президента Кеннеди Фрост, когда ему было 88 лет, с миссией доброй воли посетил СССР. Его поездка стала одним из свидетельств потепления в отношениях между США и Советским Союзом.

Автор: А.М. Зверев