Фарго

Появление самого удачного в прокатном отношении фильма в кинокарьере братьев Коэнов (хотя он собрал всего $ 24, 5 млн, почти в пять раз меньше, чем «Криминальное чтиво») свидетельствует о следующем. На разрушенной Квентином Тарантино территории бывшего арт-кино и сменившего его кинематографа интеллектуальных забав на стыке иллюзии и реальности (а ведь коэновский «Бартон Финк» — одно из лучших сочинений этого направления), на поле ернического пофигизма вырастает совершенно странный гибрид — образчик тотального объективизма в описании нравов «одноэтажной Америки». Поклонники «Фарго» считают, что и в этой работе авторы ироничны по отношению ко всему изображаемому, может быть, лишь в большей степени скрыв свою издевку над обитателями североамериканских штатов. Тем не менее весь строй криминального повествования, поведанного как бы с точки зрения постороннего наблюдателя, должен убедить всех провинциалов от Миннесоты до Орегона, что нелепая беременная женщина-полицейский (а отнюдь не государственная система сыска) может на пару со столь же туповатым и вялым напарником в ушанке и куртке-«аляске» распутать кровавое дело, упорно выдаваемое за подлинный случай из следственной практики. А намеренно нейтральное, арт-корректное (то есть лишенное авторского вмешательства в события и какой-либо интерпретации происходящего) кино о жителях глубинки воспринимается ими самими без подвоха — почти как гимн «несущим покой» (вспомним название пьесы все того же Бартона Финка) семейно-консервативным ценностям. То есть Коэны, спустя пять лет после «Бартона Финка», склонны уже идентифицировать себя с простодушным и потерявшимся в лабиринтах сознания героем-сценаристом, который не видит никакой разницы между нарисованным морским пейзажем и физической картиной мира.

В американском кинематографе всегда существовал немалый интерес к судебным и криминальным драмам, историям о преступниках и невинных жертвах. Многие из лент основывались на реальных и даже скандальных процессах — возник такой термин, как docudrama, то есть кинодрама, отталкивающаяся от подлинных событий и по возможности точно излагающая все факты случившегося. А в связи с новыми фильмами, начиная с «Фарго», можно придумать специальный жанровый термин — pulpumentary, составленный по аналогии с rockumentary, который в свою очередь возник от слияния слов rock и documentary ради того, чтобы описать документальные картины о рок-исполнителях, хроникально запечатленные их биографии и концертные туры. А pulp позаимствовано, разумеется, из Pulp Fiction. Но в отличие от «Криминального чтива» с его интересом к фикции, ныне проявляется противоположная тяга к документированию криминальных событий, происшедших на самом деле, в некоем кинематографическом «Деле N..» Впрочем, нет желания следовать и традиционной судебной драме, в которой авторы все равно встают на сторону одного из участников процесса. Хотя в эпоху «после Симпсона» трудно не поддаться настроениям юридического релятивизма и даже правового нигилизма, с сомнением относясь к любой попытке установить истину в суде — что, например, привело к успеху вполне заурядного фильма «Первобытный страх» Грегори Хоблита, развенчивающего откровенную придуманность и нежизненность многих заповедей политкорректности, которые все же старались соблюдать авторы не только программно правильных лент (допустим, «Приговоренный к смерти идет» Тима Роббинса), но и ряда экранизаций бестселлеров Джона Гришема и Майкла Крайтона («Фирма», «Дело Пеликан», «Время убивать», «Разоблачение», «Восходящее солнце»).

И только «Фарго» наиболее, максимально арт-корректен, намеренно выдержан не только до финального кадра (братья Коэны признавались, что специально снимали почти статичной камерой и на суперобщих нижних планах, чтобы вовсе не был виден горизонт), но и до самого последнего титра в эстетике «простого кинематографа», в духе ранних бесхитростных кинопримитивов двух других братьев — Люмьеров. А ведь и «Завтрак ребенка», и тем более «Политый поливальщик» — это живые жанровые сценки. Даже в немудреном «Прибытии поезда на вокзал Ла Сьета» спустя сто лет можно при желании обнаружить свою особую магию вокзальной суеты. Может быть, и «Фарго» в 21 веке покажется любопытным слепком эпохи, необычным для американского кино хотя бы потому, что действие происходит на заснеженных просторах Миннесоты и Северной Дакоты, на границе которых как раз и находится город Фарго, увековеченный в титрах (правда, Джим Джармуш воспел зимний Огайо и даже непривычно холодный Майами еще в ленте «Чужероднее рая»).

Но коэновский опус N 6 напоминает одновременно и жалкие инсценировки реальных случаев в американской телепередаче «Спасение 911», и какой-либо заштатный советский детектив о «буднях уголовного розыска» где-нибудь в сибирской тайге. Да и по стилистике «Фарго» можно обозвать «Американским проектом» по внезапной аналогии с «Русским проектом» на ОРТ. Чем проще и доходчивее, тем лучше. Фильм — как социальная реклама. То есть у него одна лишь величественная задача — рекламировать (в смысле — анонсировать, представлять, поэтому манера этих клипов во многом схожа с ежедневными анонсами телепередач) свой образ жизни, отечественный менталитет (будь он неладен и в США, и в России!). Ведь прагматическим идеалом искусства в «Фарго» оказывается живопись непутевого мужа женщины-полицейского, внушающей ему после успешной поимки кровожадного бандита (а только он да погубленный подельник внушают неожиданную симпатию как типично тарантиновские персонажи, «сдвинутые по фазе»), что картины, использованные на трехцентовых марках — это же очень здорово! И все будет хорошо. То есть all right. You"re sure? I Am Sure! Нет чаще употребляемых в американском кино слов, чем эти.

Закономерно, что именно за «Фарго» Джоэл и Этан Коэн были, наконец, отмечен «Оскаром» за оригинальный сценарий, тот же приз получила актриса Фрэнсис Макдорменд, а еще до этого в Канне жюри, возглавляемое Фрэнсисом Копполой, отдало «Фарго» премию за режиссуру.

Сергей Кудрявцев

В ролях: Фрэнсис Макдорменд, Уильям Х. Мейси, Стив Бушеми, Петер Стормаре, Харв Преснелл, Кристин Рудрюд.

Режиссер Джоэл Коэн.