Язык (естественный)

Всякий текст является (материальным) объектом, передающим (нематериальный) смысл. Смысл возникает в сознании человека, но, как известно, не может быть непосредственно доступен другому человеку: не существует способа проникнуть в мысли других людей, поскольку они не материальны, т.е. не могут быть восприняты ни одним из наших органов чувств. Язык как раз и является средством «материализации» мыслей: превращаясь в тексты, получая материальную «оболочку» (или языковую субстанцию), мысли становятся доступны для восприятия и могут быть поняты другим человеком. Таким образом, можно сказать, в самом общем виде, что язык — это способ воплощения нематериальных мыслей в материальную субстанцию, их «кодирования» с помощью материальных символов (или «знаков»), а также способ «декодирования» мыслей по этой субстанции. Основной субстанцией для текстов естественного языка является звуковая: это колебания воздуха, воспринимаемые с помощью органов слуха; графическая субстанция (тексты, воспринимаемые зрительно) является вторичной. Различные системы перевода звуковой субстанции в более долговечную графическую (графика, или письменность) играют важную роль в культуре человечества, но разработаны и существуют далеко не для всех естественных языков. Всякая субстанция линейна: она возникает и существует во времени, одни элементы раньше, другие — позже. Мысль в общем случае не линейна; поэтому переход от смысла к тексту является сложным процессом и может оказывать влияние на сам процесс мышления.

«Кодирование» и «декодирование» сообщений являются двумя основными видами речевой деятельности человека, известными как говорение и понимание, иначе порождение и, соответственно, восприятие текстов. Полноценное владение языком предполагает умение успешно осуществлять оба эти вида речевой деятельности; умение порождать тексты обычно называется активной компетенцией носителя языка (который в этом случае выступает в качестве говорящего), а умение понимать построенные другим носителем языка тексты – пассивнойкомпетенцией носителя языка (который в этом случае выступает в качестве адресата сообщения).

Помимо говорения и понимания, т.е. общения, язык может выполнять и другие важные функции, из которых, в первую очередь, следует отметить функцию мышления и функцию хранения информации. Даже в отсутствии непосредственного адресата человек мыслит с помощью языка; внеязыковое (так называемое невербальное) мышление если и возможно (об этом спорят психологи), то во всяком случае не играет в человеческой психике центральной роли. Благодаря языку люди могут не только общаться друг с другом, но и создавать новое знание и передавать его потомкам, преодолевая ограничения, связанные с пространством и временем.

Язык (и вербальное мышление) — важнейшая особенность человека как биологического вида; споры о наличии у животных (особенно у высших приматов, дельфинов и др.) систем, подобных человеческому языку, продолжаются, но, по-видимому, систем, сравнимых по сложности с естественным языком, ни у каких других биологических видов, населяющих Землю, все же нет. Именно язык делает человека человеком. С другой стороны, как уже говорилось, язык, скорее всего, не является простым «орудием мысли»: структуры языка могут и сами оказывать определенное влияние на мышление. В лингвистике в течение нескольких столетий активно обсуждается гипотеза о возможной зависимости форм мышления от того или иного языка, о «национально специфичных» способах восприятия мира и выражения смыслов. Наиболее радикальная форма этой гипотезы (в настоящее время отвергаемая большинством специалистов) в 20 веке была высказана американским исследователем индейских языков Б. Л. Уорфом (не имевшим специального лингвистического образования), однако те или иные наблюдения о двусторонней связи языка и мышления делались и продолжают делаться очень многими учеными.

Все три понятия, перечисленные в начале статьи, т.е. язык, текст и речевая деятельность, одинаково важны для понимания природы естественного языка и в равной степени изучаются наукой о языке – языкознанием, или (теоретической) лингвистикой. При этом сам язык, как информация, хранящаяся в сознании человека, является нематериальным и непосредственно не доступным наблюдению, тогда как речевая деятельность и тексты являются материальными и могут быть доступны наблюдению. Пользуясь упрощенной метафорой, язык можно приравнять к инструкции по сборке некоторого сложного устройства (например, автомобиля или компьютера); в этом случае аналогом речевой деятельности оказывается «процесс сборки», а аналогом текстов – сами «устройства», собранные в соответствии с «инструкцией».

Все же основной задачей теоретической лингвистики является именно описание естественного языка, т.е. экспликация правил построения текстов. Но поскольку естественный язык непосредственному наблюдению не доступен, лингвистика реконструирует языковые правила на основе изучения речевой деятельности и текстов. Этим положение лингвистики кардинально отличается от положения многих других наук (в особенности, естественных), в которых объекты описания и анализа материальны и, как правило, непосредственно доступны наблюдению и экспериментам. Обычно говорят, что науки, объекты которых недоступны прямому наблюдению, занимаются «моделированием» этих объектов, т.е. созданием объектов, которые могут выполнять тут же функцию, что и моделируемый прототип. Моделью языка является полное словарно-грамматическое описание этого языка; предполагается, что применение этой модели позволит строить и понимать тексты на соответствующем языке с той же эффективностью, с какой это делает носитель языка. Современные описания языков мира пока еще не могут считаться полностью адекватными этой задаче, что неудивительно, поскольку сама задача для научного познания мира уникальна.

Развивая предложенную выше метафору, можно сказать, что лингвист подобен человеку, который, не имея в своем распоряжении ничего, кроме готовых образцов собранных автомобилей, должен понять принцип работы автомобиля и написать инструкцию по его сборке. Лингвист анализирует тексты и реконструирует язык этих текстов, т. е. ту систему правил, по которым тексты построены. Это — задача очень большой сложности, связанная не только с изучением бессознательных психических процессов и с изучением физиологии человека, но и с изучением человеческого общества, его культуры и истории. Границы между изучением языка и изучением психики с одной стороны и между изучением языка и изучением культуры с другой стороны являются неопределенными и размытыми; тенденция развития современной лингвистики состоит в непрерывном расширении этих границ и увеличении объема информации, необходимой для построения адекватных моделей языка. Следует также помнить, что лингвистика по своей проблематике соприкасается и с семиотикой, изучающей особенности любых знаковых систем в человеческом обществе (среди которых язык, по-видимому. является основной и наиболее сложно устроенной).

Для понимания специфики работы лингвиста существенно также, что «обычный» носитель языка, хотя и владеет своим языком свободно, не многим может помочь исследователю языка в решении его задач. Использование языка в целом бессознательно: человек умеет говорить так же, как умеет ходить или дышать — в силу врожденных навыков; родному языку не обучаются так же, как обучаются, например, игре в шахматы или вождению автомобиля. Поэтому носитель языка не может объяснить ни того, почему он выражают свою мысль тем, а не иным языковым способом, ни тем более того, как устроен его родной язык (какие в нем грамматические категории, правила синтаксиса и т.п.): носитель языка умеет пользоваться языком, но не осознает того, как он это делает. Единственный вопрос, на который носитель языка может ответить — это вопрос о том, «можно ли так сказать», т.е. можно ли на его родном языке с помощью определенного текста выразить определенный смысл. Крайне нетривиальная задача извлечения языковых правил из подсознания говорящих может быть выполнена только профессиональным лингвистом.

У говорящих сам процесс овладения первым, или родным языком происходит в детстве и является достаточно сложным и мало изученным. Способность к использованию языка (так называемая языковая способность, или языковая компетенция) является важной особенностью человеческой психики и является у человека, вообще говоря, врожденной. Эта способность активизируется буквально с первых дней жизни ребенка: воспринимая обращенные к нему тексты, ребенок постепенно (и бессознательно) открывает правила языка, по которым они построены, и начинает строить тексты самостоятельно — сначала несовершенные, потом – все более и более близкие к той норме, которая принята в данном языковом коллективе. Речевая деятельность ребенка становится полноценной в среднем уже приблизительно к 5-7 годам. Но если в раннем возрасте ребенок, по тем или иным причинам, оказывается изолирован от естественной языковой среды, то его языковая способность отмирает и впоследствии уже не восстанавливается (это, в частности, подтверждается феноменом так называемых «детей-Маугли», выросших вне человеческого общества и попавших к людям уже в относительно взрослом состоянии: овладеть человеческой речью они во всех известных науке случаях так и не могли).

Языковая способность взрослого человека также в той или иной степени приглушена: хорошо известно, что овладение вторым языком не в детском возрасте в большинстве случаев сопряжено с большими трудностями, и знание второго языка, как правило, не может сравниться со знанием первого, или родного (т. е. усвоенного в раннем детстве «естественным путем»).

До сих пор мы употребляли слово «язык» в единственном числе, как если бы у всех представителей человечества язык был один и тот же. Хорошо известно, что это не так: способы перехода от смысла к тексту у разных человеческих коллективов разные (иногда — кардинально разные). В этом смысле лингвисты говорят о различных языках человечества, или о языках мира (англ. theworld'slanguages, франц. leslanguesdumonde и т.п.). В современном мире насчитывается около 7 тысяч различных живых языков. Точное число живых языков указать невозможно, поскольку во многих случаях (особенно при отсутствии письменно закрепленной нормы) неочевидна граница между разными языками и диалектами одного и того же языка. Кроме того, следует учесть и тот факт, что на земном шаре существуют такие области, которые пока еще неудовлетворительно обследованы в лингвистическом отношении: достоверно неизвестно, ни на каких языках говорят народы, там живущие, ни даже сколько в точности языков там насчитывается. К таким областям, в первую очередь, относятся Новая Гвинея и бассейн Амазонки, а также некоторые труднодоступные районы Тропической Африки.

Тем не менее, несмотря на большие (часто — очень большие) различия между отдельными языками, в строении всех языков мира имеется и много общего. Для теоретической лингвистики равно важны и эти различия, и эта общность; в этом смысле можно сказать, что теоретическая лингвистика изучает не только и не столько конкретные естественные языки, сколько язык homo sapiens (т.е. сумму общих свойств всех человеческих языков). Существует особое направление в лингвистике, которое специально занимается границами разнообразия естественных языков: это лингвистическая типология, задачей которой является установление того, «что может быть и чего не может быть» в естественном языке, т.е. изучение языковой вариативности. Для лингвистической типологии большое значение имеет подготовка полных современных научных описаний всех существующих языков мира — задача, которая в настоящее время еще очень далека от окончательного решения. Решение ее затрудняется также и тем обстоятельством, что число живых языков в мире стремительно сокращается: в настоящее время происходит постоянное уменьшение численности носителей малых языков в пользу крупных и так называемых «мировых» языков, на которых говорит подавляющее большинство населения Земли, к мировым языкам с численностью носителей более 100 млн. принято относить, в первую очередь, китайский, английский и испанский, а также арабский, хинди, португальский, бенгальский, русский и японский. Известно, что крупных языков, носителей которых насчитывается более 1 млн., в мире существует около 350 – это всего 5% языков мира, но на этих языках говорит 94% населения Земли. Соответственно, оставшиеся 6% человечества говорят на 95% существующих языков (многие из них насчитывают всего несколько сотен и даже несколько десятков носителей).

Уменьшение языкового разнообразия имеет объективные социально-экономические причины, связанные с процессами глобализации в современном мире, стремительным техническим прогрессом и растущей необходимостью международного общения; оценить этот процесс как однозначное зло или однозначное благо затруднительно. Однако с точки зрения гуманитарного знания (не только лингвистики, но также этнографии, истории, культурологии и др. наук) резкое сокращение числа живых языков на протяжении жизни нескольких последних поколений людей является однозначно негативным процессом. Поскольку каждый язык как система выражения смыслов уникален и неповторим, с исчезновением каждого языка невосполнимо утрачивается какая-то существенная часть информации о мире, о прошлом и настоящем человечества. Сохранение языкового многообразия Земли (насколько это возможно) и как можно более полная фиксация еще существующих языков — одна из важнейших общегуманитарных задач современной лингвистики; эта задача так же важна, как, например, задача спасения исчезающих видов животных и растений. Сохранение языкового разнообразия мира, конечно, выходит за рамки одной частной науки, но современное массовое сознание, похоже, еще не до конца усвоило важность и глобальность этой проблемы.

В отношении структуры языки мира, как уже было сказано, имеют много общего. Прежде всего это касается принципов организации языковых правил и принципов построения текстов. Любой текст на любом естественном языке имеет сложную структуру: он неэлементарен в том смысле, что состоит из повторяющихся элементов; сами эти элементы могут, в свою очередь, состоять из других, более простых элементов и т.п. Число текстов на любом живом языке может быть сколь угодно велико: язык позволяет выразить и сообщить собеседнику любой смысл — и стандартно воспроизводимый в человеческой коммуникации множество раз, и абсолютно новый. Число конструктивных элементов, из которых состоят тексты, конечно, но при этом причем число сложных элементов в десятки и сотни раз больше числа самых простых элементов. Возможность выделить в тексте классы повторяющихся единиц, которые, в свою очередь, состоят из других, более простых единиц, называется основным конструктивным принципом языка, а совокупность таких единиц одинаковой степени сложности традиционно называется уровнем языка. Уровневая структура свойственна всем естественным языкам и позволяет описывать их свойства с помощью так называемых уровневых моделей, лежащих в основе всех современных грамматических описаний.

Обычно выделяют следующие уровни: уровень текстов (или дискурсивный), уровень предложений и словосочетаний (или синтаксический), уровень слов и их значимых частей-морфем (или морфологический), уровень звуков (или фонологический). Возможны и такие модели языка, в которых число уровней больше или меньше по сравнению с приведенным списком. Наиболее универсальный характер имеют «крайние» уровни модели, т.е. фонологический и дискурсивный. В любом языке существуют тексты — и в любом языке существуют элементарные конструктивные единицы — звуки, различия между которыми являются значимыми, т. е. замена одного звука на другой влияет на смысл языковой единицы. Такие звуки принято называть фонемами. Например, русские глухие и звонкие согласные являются разными фонемами, поскольку, например, единицы типа забор и запор являются разными русскими словами. Фонемы различают значимые единицы языка, но сами значением не обладают; фонема — это минимальная смыслоразличительная единица языка. Таких единиц в естественном языке в среднем всего несколько десятков (наиболее бедны фонемами некоторые языки Океании, в которых всего около 20 разных звуков; наиболее богаты — некоторые языки Южной Африки, Кавказа и Северной Америки, в которых число фонем может превышать 100).

Минимальную языковую единицу, обладающую самостоятельным значением (или «минимальную значимую единицу») принято называть морфемой. Так, русская глагольная форма запела состоит из 6 фонем, передаваемых в данном случае 6 буквами русского алфавита, и 4 морфем: приставки за- со значением начала действия, корня -пе-, суффикса прошедшего времени -л- и суффикса (или, в традиционной терминологии, «окончания») ед. числа жен. рода -а.

В языках типа русского морфемы объединяются в слова (или, точнее, словоформы) и в каком-то смысле не существуют вне слов. Словоформы – жесткие комплексы морфем, в общем случае не допускающие ни отделение морфемы другим словом, ни перестановку морфем внутри слова; кроме того, именно словоформы целиком (а не отдельные морфемы) участвуют в формировании структуры следующего уровня, синтаксического: предложения и словосочетания в языках типа русского строятся именно из словоформ, а не из отдельных морфем. Однако не во всех языках дело обстоит именно таким образом: во многих языках Юго-Восточной Азии, Западной Африки и других ареалов объекты, подобные русским словам, практически отсутствуют. В таких языках (их часто называют изолирующими) почти каждая морфема может вести себя как слово (или, если угодно, почти каждое слово состоит только из одной морфемы).

Языки с хорошо выделимыми словоформами (типа русского) имеют еще одну важную особенность. Морфемы в составе словоформы неоднородны по своему значению и по своим свойствам. Выделяется обширный класс корневых морфем (в каждом слове имеется хотя бы один корень) и сравнительно немногочисленный класс аффиксальных морфем (модифицирующих значение корня), которые могут в слове и отсутствовать. С другой стороны, морфемы делятся на грамматические и неграмматические: грамматические морфемы выражают достаточно абстрактные значения из некоторого небольшого класса («категории»), такие, что выражение какого-то одного элемента каждой категории оказывается обязательно. Так, русский глагол в личной форме требует обязательного выражения категории времени, в формы прошедшего времени — обязательного выражения рода и числа подлежащего (а в английском языке в прошедшем времени ни род, ни — в большинстве случаев —– число подлежащего грамматическими средствами не выражается). Набор и способы выражения грамматических значений составляют один из важнейших параметров своеобразия каждого естественного языка. При этом само существование грамматических показателей не является универсалией — в изолирующих языках «настоящих» грамматических категорий практически нет.

В синтетических языках грамматические показатели выражаются в основном аффиксами, в аналитических — в основном служебными словами (как в английском, французском, многих языках Океании и др.). Таким образом, и аналитические, и изолирующие языки имеют — в силу разных причин — редуцированный морфологический уровень, но сильно нагруженный синтаксический: для грамматических моделей этих языков синтаксические правила оказываются важнее.

Полное описание любого языка включает, однако, два компонента: грамматику, учитывающую общие правила построения единиц всех уровней, и словарь, в котором описываются индивидуальные свойства слов — их лексическое значение и индивидуальные особенности поведения в тексте в сочетании с другими словами. Вся эта гигантская информация хранится в сознании носителей языка и используется для построения и понимания текстов.

Помимо уровневой организации и линейности естественный язык обладает еще одним фундаментальным свойством: он непрерывно изменяется во времени. Речь каждого человека на протяжении его жизни не остается неизменной, но основные изменения происходят при передаче языка от детей к родителям, в ходе которого система языка может усваиваться с искажениями. Все такие изменения, однако, носят постепенный характер и становятся заметными на больших временных интервалах. Обычно должно пройти не менее 200-400 лет, чтобы изменения в произношении звуков, значении отдельных слов и употреблении грамматических форм начали накапливаться и сделали язык предков частично или полностью непонятным потомкам. Разумеется, какие-то события в истории народа могут ускорять изменения языка (обычно это войны, завоевания, мощный приток иноэтнических элементов и другие внешние воздействия на язык), а могут и замедлять этот процесс (например, этническая изоляция и отсутствие внешних контактов); но в любом случае полностью остановить изменения языка невозможно

Склонность языка к изменению во времени имеет далеко идущие последствия. Во-первых, она препятствует поддержанию культурной преемственности: ведь со временем тексты, записанные на любом языке, перестают быть понятными потомкам. С другой стороны, именно угроза утраты важных (часто сакральных) текстов на древних языках стояла у истоков самых ранних лингвистических знаний: сохранить смысл и звучание древних текстов можно было только путем сознательного изучения свойств человеческого языка; таким образом возникали лингвистические традиции в Древней Индии, в Древней Греции, в арабском мире и в других регионах.

Во-вторых, изменчивость языка лежит в основе образования семей и групп родственных языков. Если разные части некогда единого народа утрачивают контакт между собой, то изменения в языках каждой группы идут в разном направлении. В результате единый язык через несколько столетий распадается сначала на близкие диалекты, а потом – на все дальше и дальше расходящиеся самостоятельные языки, вплоть до полной утраты какого бы то ни было сходства. Языки, возникшие из общего языка-предка путем такого постепенного расхождения, называются родственными, а объединения родственных языков – группой и семьей (термин «семья» предполагает более глубокое родство и более отдаленный момент распада входящих в семью языков-потомков или их групп). Так, после распада единого латинского языка на территории Европы образовались отдельные языки романской группы – итальянский, испанский, португальский, французский, румынский и ряд других. Этот процесс детально засвидетельствован многочисленными историческими документами и письменными памятниками.

Проблема родства языков приобретает особую сложность, однако, в тех случаях (а их большинство), когда история изучаемых народов нам в точности неизвестна. В лингвистике имеются строгие методы определения родства языков (открытые и разработанные в основном еще на протяжении 19 в., в рамках так называемого сравнительно-исторического языкознания); они основаны на том, что сходства между фонетическим обликом слов с близким значением в родственных языках не случайны, а основаны на регулярных соответствиях. Для определения языкового родства следует пользоваться, конечно, не любыми словами, а наиболее исконными; еще более надежным является сравнение грамматических показателей — это позволяет почти полностью исключить вероятность заимствований. Традиционные методы сравнительно-исторического языкознания делают возможным обнаружить родство языков с глубиной в несколько тысяч лет; такова дата расхождения наиболее надежно установленных семей современных языков — индоевропейской, уральской, австронезийской, афразийской, картвельской, дравидийской, и др. В настоящее время специалисты активно разрабатывают методы проникновения в более глубокое прошлое; в отдаленной перспективе эти методы, может быть, сумеют позволить по-новому взглянуть и на проблему происхождения человеческого языка, которая в настоящее время в науке пока не имеет решения.

В.А. Плунгян

Автор: В.А. Плунгян