Церемония

«Церемония», 46-я по счету в обширной фильмографии (если не считать еще короткометражные и телевизионные работы) Клода Шаброля, поначалу может произвести впечатление очередного опуса, как говорят американцы — familiar, то есть привычного, более того, поднадоевшего и, в соответствии со вторым значением слова, опять обращенного к семейно-бытовой жизни, разумеется, жителей французской периферии. Их не назовешь провинциалами в нашем понимании, поскольку и провинция во Франции — не только среда обитания крестьян и служащих из среднего класса, но и место спокойного отдохновения от забот и проблем больших городов для культурной и экономической элиты. Вот и семейство Лельевра, владельца фабрики консервов и его деятельной (кажется, на ниве общественных связей) жены, которой чуть больше сорока, немало времени проводит в комфортабельном загородном особняке, нанимая Софи, новую кухарку-уборщицу-экономку в одном лице. Девушка, возможно, не без странностей — но какая из служанок надолго устроит капризных буржуа, любящих вкусно поесть и потом с неменьшим удовольствием отдаться слушанию музыки Элгара и Дебюсси или почти ритуальному телепросмотру оперы «Дон Жуан» Моцарта.

Клод Шаброль, сам являющийся выходцем из мелкобуржуазного круга французской периферии, а в частной жизни действительно склонный к чревоугодию и меломании (не случайно и его сын Матье стал композитором, вот уже с десяток лет заменяет в фильмах отца прежнего постоянного автора музыки — Пьера Жансена), с радостью иронизирует над «скромным обаянием буржуазии». В том числе и над собственным творчеством, заставляя мадам Лельевер ханжески отослать под удобным предлогом юного сына в тот момент, когда по телевизору показывают не очень приличную, на ее взгляд, сцену из ленты «Кровавая свадьба».

Даже те, кто до сих пор чего-то не заподозрил, вскоре должны убедиться, что ружье, появившееся в кадре, непременно должно выстрелить, семейная идиллия будет иметь кровавые последствия, а Софи вместе с еще более нахальной и бесцеремонной подружкой Жанной, служащей почты, что-нибудь обязательно выкинут против изначально ненавистной им семьи сытых и благополучных богачей. Две молодые женщины, социально униженные и оскорбленные, являются страдательными фигурами также и с точки зрения своего пола. Однако, старательно вызывая сочувствие к этим стихийным бунтаркам и пригласив на их роли звезд французского кино — Сандрин Боннэр и Изабель Юппер, которые знаменательно разделили на фестивале в Венеции премию за лучшую игру, а Юппер вдобавок впервые (с восьмого захода!) удостоилась престижного «Сезара» — режиссер, вероятно, даже помимо своей воли, в финале провоцирует не только жалость к падшим и преступившим закон.

Расплата безжалостна и хитроумна — будто само Провидение вмешивается в чуть медленное развитие событий и наказывает провинившихся за хладнокровный акт насилия. Причем это выглядит почти как в античных трагедиях или в том же «Дон Жуане», когда Deus ex machina подводил неминуемый итог всему происшедшему. И роковое столкновение машин, и не менее зловещая шутка судьбы, устроенная с помощью еще одного механизма — аудиомагнитофона, беспристрастно зафиксировавшего все звуки разыгравшейся трагедии — это знаки «непреклонного правосудия» (кстати, так можно перевести название английского романа A Judgment in Stone, написанного Рут Ренделл в начале 60-х годов, которая представила героинь из низшего класса старше и намного вульгарнее, чем сыгранные Боннэр и Юппер). Но «французский Хичкок», несмотря на свою явную любовь к англо-американскому мастеру триллеров и саспенсов о безвинных жертвах и неотвратимом наказании (вместе с Эриком Ромером еще в 1957 году Клод Шаброль издал книгу об Альфреде Хичкоке), все-таки старался открещиваться от подобной славы. И не желал быть, подобно Ромеру, автором «моральных историй», считая себя прежде всего певцом этики, а не морали, художником, исследующим поведение индивидуальных характеров в конкретных случаях. Человек должен сам иметь в себе нравственный закон и поступать в согласии с ним, не переступая последнюю черту. Не случайно и то, что в давнем коллективном фильме «Семь смертных грехов» Шаброль выбрал новеллу о скупости. Жадность к деньгам, почти «природное» стремление к наживе, страсть к обогащению любой ценой — первая ступенька, главный «смертный грех» на пути нравственного падения, деградации личности.

Создатель «человеческой комедии V Республики» (эта характеристика французского критика Жан-Пьера Жанкола более лестна для Клода Шаброля, который, как это ни странно, так и не обратился в кино или на телевидении ни к одному из романов Оноре де Бальзака, а предпочел довольно традиционно и скучно экранизировать «Мадам Бовари» Гюстава Флобера) в «Церемонии», особенно в ее финальной части, обретает как бы новое дыхание. Вторым его не назовешь хотя бы потому, что Клод Шаброль «возрождался» уже несколько раз — в конце 60-х, десятилетие спустя (между прочим, именно тогда, в 1978 году, на съемках картины «Виолетта Нозьер» произошла первая встреча режиссера с актрисой Изабель Юппер, которая снималась у него четырежды — со всеми остальными она работает по одному разу! — и четырежды была отмечена премиями за эти роли). Этот французский постановщик чаще всего считался более коммерциализированным, чем коллеги из «новой волны», но выживать и сохранять чутье не в эстетско-интеллектуальном кинематографе порой еще труднее. Во всяком случае, у Шаброля есть еще в запасе с десяток лет для того, чтобы поставить 8 фильмов и сравняться по количеству лент с мэтром Хичкоком.

Автор Сергей Кудрявцев

В ролях: Сандрин Боннэр, Изабель Юппер, Жаклин Биссет, Жан-Пьер Кассель, Виржини Ледуан.

Режиссер Клод Шаброль.

Лауреат Венецианского кинофестиваля в номинации «Лучшая актерская работа» за 1995 год

Премия «Сезар» в номинации «Актриса» за 1995 год