Угэдэй

Угэдэй вступил на каганский престол в сентябре 1229 года. Он был избран Чингисханом в качестве своего наследника еще задолго до смерти. В придворных кругах, а в дальнейшем в историографии Великой Монгольской державы утвердилась достаточно четкая характеристика четырех сыновей Чингисхана от его старшей жены.

Джучи, старший сын, весьма рано был исключен из порядка престолонаследия в связи с возникшими между ним и отцом различного рода конфликтными ситуациями, связанными с порядком завоевания новых земель и способами правления в этих землях. Джагатая Чингисхан и его окружение признавали великим законником, суровым приверженцем традиций и законодательной Ясы Чингисхана. Младший сын, Толуй, считался по монгольским традициям основным наследником личного имущества отца и в ряде случаев его непосредственных владений. Однако Чингисхан еще в период завоевания Средней Азии, столкнувшись с ситуацией, когда сыновья едва не проявили своеволие и неповиновение, обнаружил, что наибольшими способностями к управлению, согласованию, наибольшей гибкостью в отношениях с людьми, обладает именно Угэдэй, который уже с 1220 года признается наследником его державы.

Чингисхан умер в Тангутском походе 1227 года, однако Великий Курултай по избранию на престол его наследника, Угэдэя, состоялся лишь в сентябре 1229 года. Это явление очень показательно тем, что отражало сам характер внутренних отношений в придворной и родственной среде Великого хана. Уже эта задержка избрания знаменовала собою начало сложных внутренних взаимоотношений, складывающихся в державе и в среде наследников. То, что в дальнейшем развитие событий оказалось оптимальным и правление Угэдэя было одним из наиболее устойчивых и спокойных полностью было заслугой двух братьев — самого Угэдэя и правителя в период междуцарствия (1227-1299), Толуй-хана.

После избрания на царство Угэдэй вместе с Толуем направляются во главе мощных армий в поход на Китай. К 1232 году завоевание Северного Китая было завершено и, оставив в качестве наместника выдающегося воина Субэдэй-бахадура, Угэдэй возвращается в свою ставку в Монголию. После этого он не ведет сам больших завоевательных походов, а направляет в них своих полководцев и многочисленных царевичей Чингизидов. Основная деятельность Угэдэя связывается с созданием и укреплением административной системы вновь созданной империи. Прокладываются почтовые дороги, на них устанавливаются станции (ямы), на которых содержат штат и лошадей для обслуживания государственной почты, то есть, прежде всего, всей системы оповещения об административных действиях и распоряжениях кагана. Так создается почтовый тракт между Северным Китаем и новой столицей Каракорумом, на котором устанавливается около 50 ямов. Это обеспечивало очень высокую скорость связи. Одновременно отстраивается столица — Каракорум, которая превращается в огромный степной город (его развалины находятся в окрестностях монгольской святыни, монастыря Эрдени-Дзуо. Большие раскопки на месте этого культурного центра были произведены советско-монгольской экспедицией под руководством С. В. Киселева в 1947-1948 годах. Они выявили планировку городских кварталов, расположение основных административных и бытовых построек. Но, конечно, в них нельзя было уловить той пышности, представительности и своеобразной простоты, которой, судя по описаниям послов и путешественников, побывавших здесь, отличалась эта столица огромной империи).

На Курултае 1235 года Угэдэй законодательно утвердил все те постановления (ярлыки и пайцзы), которые были приняты Чингисханом. Были также установлены ставки налогов для основных частей государства, которые, впрочем, как полагают исследователи, не очень строго соблюдались. Фактически во времена Угэдэя произошло первое резкое размежевание основных крупных улусов. Так, обособился улус Джучи — наследственные владения потомков старшего сына Чингисхана, занимавшие северные и западные земли; Джагатаев улус, включавший владения от восточного Туркестана до Кавказа; и земли, принадлежавшие самому Великому хану и наследникам Толуя, умершего в 1232 году, включавшие Монголию, центральноазиатские и китайские владения. Собственно на территории уже завоеванных земель монгольская администрация утвердилась прочно, в частности, благодаря тому, что Угэдэй активно привлекал к правлению представителей местной знати и администрации. Так, для управления Средней Азией, Иранскими, западными областями был привлечен Махмуд Ялавач, значительно способствовавший упорядочению властной иерархии в огромном регионе империи. С востока в Каракорум прибыл Е-люй Чуцай, представитель свергнутой монголами Киданьской правящей династии. Благодаря такому своеобразному сочетанию восточных и западных административных традиций, в Монгольской державе вырабатывается особый стиль управления, удовлетворяющий требованиям различных регионов, областей и племенных групп. Делопроизводство в державе ведется в этот период преимущественно на фарси.

Очень много внимания монгольские правители, начиная с Чингисхана, уделяли вопросам религиозных верований и религиозной принадлежности завоеванных народов, хотя сам Угэдэй оставался по убеждениям и традиционному поведению монголом-шаманистом. Впрочем, веротерпимость этого времени породила впоследствии очень много своеобразных трактовок, касающихся убеждений и религиозных устремлений как самих ханов, так и их окружения. В частности, западная историография сильно преувеличивает влияние несторианского христианства на монгольских правителей. Мусульманские историографы говорили о тайной приверженности многих представителей ханского дома и их окружения к мусульманской вере, которая внешне не получала одобрения при ханском дворе. Уже со времен Чингисхана появляются сведения об интересе монгольского двора к даосизму (сведения патриарха Чан Чуня) и буддизму. Все эти противоречивые религиозные тенденции в последнее столетие получали весьма тенденциозные трактовки среди историографов разных стран.

Большое значение придавалось при Угэдэе вопросам организации армии и соотношению гражданской и военной администрации. Фактически заложенная при нем система создала ту государственно-политическую, административную основу, которая использовалась в царствах Чингизидов и последующие полтора-два века.

Во всех свидетельствах о личности хана обращается особое внимание на его большую склонность к пьянству, в чем признавался и он сам, и проявлениям широты натуры. В силу того, что в кладовых Каракорума были скоплены огромные богатства, награбленные в завоеванных областях, золото, серебро и драгоценности не были редкостью в бытовом употреблении, хан легко раздавал достаточно большие суммы денег случайным людям. Чиновников же и родственников, пытавшихся воспрепятствовать этому, порой бессмысленному транжирству, он укорял, ссылаясь на то, что распоряжения, отданные им в пьяном виде, надо неукоснительно исполнять. У последующих историков создалось представление об Угэдэе, как о добродушном, уживчивом, хоть и своевольном деспоте, который в обыденной жизни легко прощал чужие проступки и слабости. Но, в то же время, очень активно и последовательно проводил политику доминирования великоханской власти над удельными правлениями.

Единственный с точки зрения близких по времени историков, кажущийся непонятным акт жестокости Угэдэя был связан с эпизодом, возникшим в юрте Отчигина, младшего брата Чингисхана. В какой-то момент, в этих владениях прошел слух о том, что молодые женщины этого юрта будут взяты в ханский дворец. Для того, чтобы этого избежать, всех их срочно повыдавали замуж в своей среде, среди родственников. Узнав об этом, Великий хан впал в ярость, потребовал собрать всех их и буквально роздал всех этих женщин своему окружению. Трудно, конечно, через восемьсот лет судить о причинах этого произвола. но по всей видимости, в основе этого «проступка» лежат три очень существенных для системы управления момента. Во-первых, возможно, великий хан уловил какие-то обстоятельства, связанные с попытками Отчигина и его наследников изменить соотношение внутриполитических сил в свою пользу. Во-вторых, возможно, что эта акция была связана с усилившейся в среде знати и огромного числа ханских родственников внутригрупповой борьбы. (Собственно борьба гаремов и борьба элит в последующие десятилетия уже после смерти Угедея становится одной из характернейших черт в жизни имперского центра и периферий империи). И в третьих, не исключено, что в действиях рода Отчигина хан прозревал опасность антигосударственного заговора, который мог бы угрожать самим основам складывающейся системы правления.

Собственно, для последнего вывода основания были достаточно значительными, ибо ближайшая последующая история державы показала всю значительность центробежных сил, заложенных в самом существе сложившейся огромной эфемерной империи. Борьба за власть, последовавшая после смерти Угэдэя, явилась очень ярким тому подтверждением, причем борьба эта велась между различными группировками прямых потомков Чингисхана. Данным же актом Угэдэй отсек от этой борьбы тот круг родственников, который к Чингисхану непосредственно не восходил.

Смерть Угэдэя очень подробно описана Рашид-ад-Дином: и его тяжкая болезнь и последующее частичное выздоровление и выезд на зимнюю охоту (декабрь 1241 года) вопреки запретам врачей, что в конце концов и свело его в могилу. Значение, которое придавалось обстоятельствам смерти правителя далеко не случайно, ибо уже в ближайшие после смерти Угэдэя годы многим его потомкам пришлось стать жертвой насильственной смерти в ходе борьбы гаремных группировок.

Хотя Великий хан сам после китайского похода не руководил боевыми действиями, завоевательная политика на перифериях нисколько не ослабевала, продолжалась борьба за Китай, для чего укрепились коммуникации и расширились военные контингенты на северных границах сунской империи. Шли завоевания на западе, на землях Ирана, Азербайджана, а также в значительном регионе Европы, где Батый, поддерживаемый специально направленными к нему силами царевичей-Чингизидов, завоевывал русские земли и организовывал вторжения на территорию Польши, Венгрии и т. д.

Автор: П.М. Кожин