Организованная преступность

О.п. столь же стара, как и цивилизация: пиратские флотилии и разбойничьи банды встречаются уже на самых первых страницах истории. Однако современная О.п. возникла лишь примерно сто лет тому назад и имеет принципиальные отличия от преступных организаций доиндустриальных обществ. Традиционная О.п. (в качестве примера можно привести пиратов Карибского моря 17 в. или банду знаменитого Картуша, «короля» парижских грабителей начала 18 в.) была всецело основана на насилии. Современная О.п., напротив, совершает главным образом «преступления без жертв» – занимается деятельностью, от которой выигрывают (хотя бы иллюзорно) не только преступники, но и те, кто пользуются их услугами. Под О.п. криминологи подразумевают деятельность только профессиональных преступников (гангстеров), отличая от нее «беловоротничковую» (экономическую) преступность. Отечественные и зарубежные криминологи единодушно подчеркивают следующие основные характеристики О.п.: а) устойчивость и долговременность, б) стремление к максимизации прибыли, в) планирование своей деятельности, г) разделение труда, дифференциация на руководителей разного уровня и исполнителей – специалистов разного профиля, д) создание денежных страховых запасов («общаков»). Все эти признаки копируют характерные особенности легального капиталистического предпринимательства. Это не случайно: современная О.п. является, по существу, особой отраслью бизнеса – экономической деятельностью профессиональных преступников, направленной на удовлетворение антиобщественных и остродефицитных потребностей рядовых граждан (производство запрещенных законом товаров и услуг). Трактовка современной О.п. как преимущественно экономического феномена давно нашла отражение в официальных ее определениях. Например, в США закон 1968 характеризует О.п. как «противозаконную деятельность членов высокоорганизованной и дисциплинированной ассоциации, занимающейся поставкой запрещенных законом товаров или предоставлением запрещенных законом услуг». А в 1993 Генеральный секретарь ООН в докладе «Воздействие организованной преступной деятельности на общество» определил О.п. как деятельность преступников, объединившихся на экономической основе для предоставления незаконных услуг и товаров или для предоставления законных услуг и товаров в незаконной форме. Пока преступники занимались чисто «перераспределительной» деятельностью (кражи, грабежи и т.д.), они не нуждались в создании стабильных организаций. Лишь когда появилось преступное производство (секс-индустрия, игорный бизнес, наркобизнес и т.д.), среди преступников неизбежно возникло разделение труда (в первую очередь – разделение на руководителей-главарей и рядовых исполнителей), требующее устойчивых организаций. Именно с конца 19 в., с появлением рынков запрещенных товаров, формируются возглавляемые криминальными авторитетами «мафиозные фирмы», занимающиеся организацией «производственных» взаимоотношений преступников разных «специальностей». Преступные организации делят сферы влияния (территории, виды деятельности), договариваясь о правилах сотрудничества и конкуренции. Блюстители порядка часто включаются в мафиозную сеть – они получают от мафии взятки (или иные полезные услуги, например, помощь в сдерживании неорганизованной преступности) за то, что не проявляют «чрезмерного» служебного рвения. Неорганизованные преступники также участвуют в системе негласных контрактов как своего рода «субподрядчики» преступных организаций. Получая право действовать на территории, контролируемой преступной организацией, неорганизованные преступники платят ей за это «дань». В результате налаживания О.п. системы негласных договорных отношений создается атмосфера своего рода «общественного согласия». Модель преступной организации как системы негласных контрактов практически без применения насилия носит обобщенно-абстрактный характер. Реальная О.п. стремится к этому идеалу, но не всегда его достигает. В наибольшей степени ему соответствует О.п. Японии, которая действует вполне открыто, поддерживая связи с полицией. Почти все преступные организации, которые считаются типичными (мафиозные «семьи» Италии, якудза в Японии, китайские триады и др.), возникли еще до того, как сформировались нелегальные рынки. Рынки нелегальных товаров (наркотиков, «живого товара», оружия, антиквариата, угнанных автомашин и т.д.) стали складываться только после Первой мировой войны, однако все знаменитые мафиозные сообщества (за исключением американской «Коза Ностра») активно действовали по меньшей мере с середины 19 в. Дело в том, что превращение преступных сообществ в подобия легальных фирм соответствует достаточно высокому уровню их развития. На ранних же стадиях мафиозные организации играли роль, скорее, своего рода теневых правительств. Впоследствии эти функции заметно ослабевали, но полностью не исчезали. История любой мафиозной организации, как правило, начинается с рэкет-бизнеса. Рэкет – это сбор гангстерами «дани» под угрозой причинения физического и имущественного вреда. Собирая дань, преступная организация гарантирует обложенным «данью» предпринимателям защиту от вымогательств других преступных групп или преступников-одиночек. Чтобы получать стабильную плату, рэкетиры стремятся брать на себя роль верховного арбитра в спорных ситуациях, связанных с имущественными спорами между своими клиентами (долговые обязательства, исполнение контрактных соглашений). Занимаясь рэкетом, преступная организация продает услуги по защите прав собственности – защите от всех криминальных элементов, в том числе и от членов данной организации. Правоохранительные услуги всегда относят к числу общественных благ, производство которых является монополией государства. Поэтому развитие рэкет-бизнеса следует рассматривать как форму создания теневого эрзац-правительства, конкурирующего с официальным правительством. Начав с монополизации публично-правовых функций, крупные преступные организации переходят к монополизации отдельных видов криминального производства – осуществляют своего рода «национализацию». Каждая преступная организация стремится создать вместо гангстерского рыночного хозяйства гангстерскую командную экономику, полностью заменив конкуренцию централизованным управлением. Однако в полной мере это практически невыполнимо. Одна из причин заключается в том, что чем крупнее и сильнее преступная организация, тем выше вероятность, что она станет объектом преследования силами правопорядка, обеспокоенных появлением альтернативного центра власти (именно так было, например, с Медельинским наркокартелем в Колумбии). Когда государство становится более крепким, оно всегда пресекает претензии О.п. на политическую власть. Таким образом, развитая О.п. предстает не как «теневое правительство», а как сеть локально-монополистических фирм, схожих с суверенными княжествами, между которыми не прекращается конкуренция за передел старых и освоение новых рынков. О.п. складывается только там и тогда, где и когда объективно возникает устойчивый и высокий спрос на запрещенные товары и услуги. Например, широкий размах криминального рэкета в России 1990-х порождался высоким спросом бизнесменов на защиту в атмосфере слабой защиты прав собственности, разгула «обычной» преступности, низкой эффективности органов внутренних дел, отсутствия общепризнанных правил конкурентной борьбы. Экономика О.п. – диверсифицированная экономика, основанная на сочетании разных видов бизнеса. Мафия (как и легальные фирмы) старается «не класть все яйца в одну корзину». Так, в эпоху «сухого закона» американские гангстеры получали основные доходы от бутлегерства, но одновременно продолжали контролировать проституцию и начинали осваивать гемблинг (запрещенные азартные игры) и наркобизнес. Оценка структуры доходов современной международной О.п. показывает, что наркотики, основной современный преступный промысел, все же дают только половину совокупных доходов мафии. О.п. часто сочетает два направления экономической деятельности – нелегальное производство, где зарабатываются большие деньги, и легальное производство, где эти деньги «отмываются». В результате экономика развитой О.п. выглядит как айсберг: на виду – легальный, относительно малодоходный сам по себе бизнес (например, переработка вторсырья), «под водой» – высокодоходный нелегальный бизнес (например, наркобизнес). Такую форму мафиозная экономика приобретает на той стадии своего развития, когда О.п. стремится «врасти» в официальную систему, не порывая с преступными промыслами. Мафиозный бизнес может приносить главарям организованной преступности очень высокую прибыль. Скажем, доходы итало-американской организованной преступности («Коза Ностра») в 1980-е оценивали в 50–130 млрд. долл., что в десятки раз больше годовой прибыли самых крупных корпораций США. Что касается степени богатства латиноамериканских наркобаронов, то известно, например, что в 1984 Медельинский картель предлагал правительству Колумбии уплатить внешний долг этой страны в 13 млрд. долл. в обмен на амнистию и легализацию картеля. Ежегодные чистые доходы колумбийских наркокартелей оценивались в начале 1990-х в 4–5 млрд. долл., наркокартелей Мексики – около 2, 5 млрд. долл. в год. Оборотной стороной высокой валовой прибыли О.п. являются не менее высокие издержки. Скажем, при транспортировке наркотиков правоохранительные органы перехватывают примерно 10% всех грузов. В результате столкновения с полицией или с конкурентами мафиозный предприниматель рискует расстаться со свободой или даже с жизнью. Своеобразной страховкой является систематический подкуп полиции и политиков – на взятки уходит примерно 1/3 валовой прибыли. При «отмывании» преступных капиталов потери составляют 5–10%. Смертельную опасность часто несет даже общение с покупателем (например, наркоман может убить уличного наркоторговца). В силу всех этих причин средний уровень чистой прибыли членов преступных организаций не так уж велик, а ее легальное использование сильно затруднено. Мафиозная «карьера» привлекательна лишь для выходцев из бедных слоев. Ни один мафиози ни в одной стране мира не стал действительно крупным предпринимателем. О.п. часто называют самым опасным для общества видом криминальной деятельности. Однако многие криминологи отмечают, что некоторые цели О.п. совпадают с целями общества – это минимизация бандитских междоусобиц и применения насилия. Некоторые ученые делают даже вывод, что О.п. при некоторых условиях полезнее, чем неорганизованная, поэтому необходим разумный компромисс с мафией. Рациональный преступник-одиночка, занимающийся воровством или грабежом, практически совершенно не заинтересован в благосостоянии своих жертв и потому будет забирать у них все, что только можно. Ситуация принципиально меняется, когда вместо многих кочующих из одного района в другой бандитов-одиночек возникает одна преступная организация, монополизирующая преступную деятельность на какой-либо территории. Чтобы у мафиозной «семьи» были стабильно высокие доходы, ей необходимо заботиться о процветании местных жителей и бизнесменов. Поэтому рациональная мафиозная «семья»-монополист не будет воровать или грабить на своей территории сама и не будет позволять делать это посторонним преступникам. Вместо этого преступная организация максимизирует свой доход, торгуя защитой от преступлений, которые она готова совершить сама (если ей не заплатят), и преступлений, которые совершат другие преступники (если она не будет отпугивать их). Эта логическая модель убеждает, что с чисто экономической точки зрения и преступники, и законопослушные граждане заинтересованы в максимальной монополизации криминальных промыслов. Экономисты-криминологи доказывают, таким образом, что для общества О.п. (монополизация преступных промыслов) предпочтительнее преступности дезорганизованной (конкурентной организации преступных промыслов). Они предостерегают против популистских «крестовых походов» на О.п., предлагая полиции бороться главным образом с обычными, неорганизованными преступниками, которые совершают большинство криминальных убийств и иных тяжких преступлений. Такое «оправдание» О.п., однако, имеет слабые стороны. Во-первых, игнорируется проблема национальной экономической безопасности: усиление О.п. ослабляет государство (это ярко видно на примерах Колумбии, Сицилии и России 1990-х). Во-вторых, развитие О.п. тормозит развитие бизнеса, поскольку криминальная «дань» отвлекает средства от производственных инвестиций. Можно сказать, что при слабости государства господство О.п. может быть лучше криминального «беспредела», но при сильном государстве О.п. опаснее, чем обычная. Поэтому во всех странах мира с О.п. активно ведется борьба. Чисто силовые методы борьбы с О.п. дают ограниченный результат. С одной стороны, в открытом противоборстве с государством любая преступная организация неизбежно рано или поздно терпит поражение (можно вспомнить историю Медельинского картеля либо сицилийской мафии). Однако ликвидируя конкретного криминального босса или конкретную преступную организацию, невозможно уничтожить саму О.п. Пока есть спрос на криминальные товары, место ликвидированных мафиози будут занимать новые преступники. Поэтому в настоящее время стратегическая цель правоохранительных органов – не ликвидация О.п., а ограничение ее деятельности. Для сдерживания О.п. наиболее эффективны чисто экономические приемы – ограничение «отмывания денег» и легализация криминальных промыслов. Если мафии трудно легализовать преступные капиталы, то разбогатевшим преступникам выгоднее перейти в легальный бизнес. Если же криминальный промысел становится легальным (как это произошло с проституцией и торговлей легкими наркотиками в Голландии), то мафия вообще теряет источник доходов. Однако применение обоих этих приемов имеет ограничения. Полностью пресечь «отмывание денег» нельзя, поскольку ужесточение контроля за вкладами и денежными переводами тормозит развитие банковского бизнеса. Невозможно и полностью легализовать все запрещенные товары и услуги (скажем, заказные убийства). Поэтому О.п. будет еще очень долго существовать как неизбежное зло, которое можно ограничить, но нельзя ликвидировать.