Морозов Борис Иванович

Морозов, Борис Иванович – боярин. Сверстник царя Михаила Федоровича, М. был взят в 1615 году «на житье» во дворец. В 1634 году возведен в бояре и назначен «дядькой» к царевичу Алексею Михайловичу. Его же попеченью Михаил Федорович поручил сына и при своей смерти. С тех пор М., по выражению летописца, «пребывал в царском дому неотступно, оставя свой дом и пожитки и волю и покой всякий». Он стал еще ближе к молодому царю, когда женился на А. И. Милославской, сестре царицы. Современники указывают, что самый брак Алексея Михайловича с М. И. Милославской состоялся по замыслу М., который заранее имел в виду породниться с царем и ради этого будто бы постарался расстроить предположенный брак царя с первой его невестой из фамилии Всеволжских. До конца жизни М. оставался самым близким и влиятельным человеком при царском дворе, с успехом отстаивая свое положение против враждебной ему партии бояр Н. И. Романова и Я. К. Черкасского. Современники и иностранцы признают за ним большой ум и опытность в государственных делах; некоторые из них (например, Олеарий) отмечают также его интерес к западному просвещению. Высказывается предположение, что этот интерес он сумел привить и своему воспитаннику. Темным пятном на памяти М. остаются злоупотребления в управлении, бывшие одной из причин народного бунта 1648 года. В это время М. был начальником нескольких важных приказов (Большой Казны, Стрелецкого Приказа и Новой Чети). Насколько он был лично виновен в злоупотреблениях – установить невозможно; но его покровительством пользовались заведомо недобросовестные люди, и потому против него направилось народное негодование. Царь вынужден был обещать народу удалить своего любимца, и М. был выслан из Москвы в Кирилло-Белозерский монастырь. Все это нисколько не изменило отношения Алексея Михайловича к М. В собственноручных письмах царь наказывает игумену монастыря «оберегать Бориса Ивановича от всякого дурна», и очень скоро возвращает его в Москву, воспользовавшись челобитной об этом московских стрельцов, мысль о которой внушена им была «сверху». По возвращении М. не занимал официального положения во внутреннем управлении вероятно потому, что царь хотел таким образом выполнить данное народу обещание; но М. все время был при царе, неизменно сопутствуя ему в его «ближних походах» по подмосковным селам и монастырям. По словам Мейерберга, когда расстроенное здоровье не позволяло ему являться ко двору, царь часто навещал его тайком и советовался с ним о важнейших делах. Во время военных походов царя М. всякий раз получал высшее военное назначение – дворовым воеводой правой руки. Когда он умер, в 1662 году, царь «лично отдал последний долг покойному в церкви, вместе с другими» (Мейерберг) и роздал большие суммы по монастырям для его поминовения. По свидетельству Коллинса, М. после московского бунта «стал к народу снисходительнее, и умер, видев успешное действие своих советов, любимый государем и оплаканный народом, кроме дворянства». – М. был одним из крупнейших землевладельцев своего времени. По предположению Забелина, он начал свою службу не особенно достаточным дворянином; в 1628 году за ним уже числилось 500 десятин поместной земли, и этот оклад был увеличен при назначении его в дядьки к Алексею Михайловичу. Впоследствии ему пожалованы были богатейшие нижегородские села Лысково и Мурашкино, в которых числилось до 17 тысяч десятин. В год смерти М. в его владениях насчитывалось до 8 тысяч дворов или, по расчету Забелина, до 80 тысяч десятин. Сохранившиеся документы по управлению морозовскими имениями рисуют М. как образцового хозяина – администратора и являются драгоценным источником для изучения хозяйственного быта Московской Руси. – См. Якубов «Россия и Швеция в 17 веке» (донесения Поммеринга); Забелин «Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве» («Вестник Европы», 1871 – 1872, январь).