Мелвилл Герман

Отец Мелвилла, коммерсант по ремеслу и прожектер по характеру, умер, когда будущему писателю было всего двенадцать лет. Оставленные им долги вынудили сына расстаться с мыслью об образовании. Позднее он признавался, что «в годы молодости вообще не жил духовно», все силы отнимали заботы о хлебе насущном. Палуба торговых, китобойных, военных судов, с юности ставшая для Мелвилла родным домом, заменила ему университет, преподав бесценные уроки жизни.

Матросом он побывал в самых экзотических краях, однажды, не выдержав придирок боцмана, сбежал с корабля в Полинезии и несколько недель провел пленником туземцев, о которых говорили, что они каннибалы. Об этом эпизоде рассказала его первая повесть «Тайпи» (1846), воспринятая просто как увлекательный рассказ о приключениях «человека, пожившего с людоедами», хотя за перипетиями фабулы, основанной на реальном опыте автора, стоит волновавшая многих романтиков философская проблема: можно ли, отринув сомнительные успехи цивилизации, вернуться к природе, благом или злом оказалась бы жизнь в согласии с требованиями естественности, а не с нормами общества? Эта коллизия, всегда осмысляемая в ее сложности, исключающей одноплановые решения, оставалась одной из важнейших в творчестве Мелвилла.

Философская глубина его прозы органично соединяется с фактологической достоверностью картины, насыщенной подробностями, добытыми из первых рук. Иносказание и символика, тяготение к жанру притчи, характерные для романтических произведений, сочетаются в лучших книгах Мелвилла с установкой на документ, придавая глубокое своеобразие его прозе: в ней метафизическая проблематика опирается не на умозрительные построения, а на пережитое автором за годы морских скитаний, воссозданное с безупречной точностью деталей.

Необычность предложенных Мелвиллом художественных решений не была оценена его современниками. Не встретили понимания и его упорные попытки разгадать природу добра и зла. Ранние книги Мелвилла — повести «Ому» (1847), «Редберн» (1849), «Белый бушлат» (1850) — воспринимались просто как путевые очерки, хотя все они затрагивали коренные проблемы человеческого существования. Остался непонятым и не принятым публикой роман-притча «Моби Дик, или Белый Кит» (1851), в котором философские конфликты, связанные с поисками смысла и оправдания бытия, становятся стержнем повествования, вместе с тем создающего пластичную картину китобойного промысла как неповторимо яркой жизненной среды. Этот неуспех не подорвал веры Мелвилла в собственные писательские силы, однако вынудил зарабатывать на жизнь не литературой, которой он отныне посвящал лишь немногие свободные часы, а службой на нью-йоркской таможне. Его имя было совсем забыто, и лишь в анонимном некрологе добрым словом вспомнили «исключительно одаренного автора», который обладал «могучим поэтичным воображением».

Сила этого воображения была оценена только читателями 20 века, открывшими Мелвилла наново вслед за публикацией в 1924 году извлеченной из архива аллегорической повести «Билли Бадд». Как и «Моби Дик», роман «Пьер» (1855) и сборник «Рассказы на веранде» (1856), повесть поразила уникальным даром писателя проникать «в тайну, лежащую за зримой чертой», представляя мир как вечно повторяющуюся трагедию несвободы человека перед лицом жестоких законов общественной жизни и самой природы, а вместе с тем как нерасторжимое единство созидательных и разрушительных сил. Подобно капитану Ахаву, исступленно и самоотверженно преследующему Белого Кита, который для него воплощает все зло бытия, и другие герои Мелвилла наделены трагическим мироощущением, не подавляющим и не ослабляющим героического идеала, ставшего для них нравственным императивом.

Перед читателем Мелвилла проходят мучительные духовные борения личности, стремящейся противостоять вульгарному и пошлому окружению, в котором торжествуют филистерский практицизм, самоуспокоенность и самодовольство. Поиски этической правды составляют для его героев смысл жизни, но конечным итогом становится понимание, что беспримесное добро невозможно и что антигуманные побуждения таятся в самом человеке; развитие заложенных в нем возможностей и сил может оказаться пагубным для его собственной судьбы. Драма вызова сковывающему, а часто и жалкому человеческому уделу стала в произведениях Мелвилла одним из главных сюжетов, объективно сближая американского романтика с Ф. М. Достоевским. Часто этот вызов сопровождается ужасающими последствиями и для героя, и для людей, с которыми соприкасается его жизнь. Однако не ослабевает вдохновляющий персонажей Мелвилла пафос самоутверждения на путях безграничной свободы (которая самим писателем осознается как жестокая иллюзия), устремления к достижению абсолютной и безусловной справедливости не для одних себя, но для всего человечества.

Проблематика, волновавшая Мелвилла, и его художественное видение, требующее, чтобы аллегория не становилась «риторикой», но содержала «костяк действительных фактов» (так эстетику этого писателя описывает Э. Хемингуэй), слишком далеко опережали эпоху, в какую ему выпало жить. Смирившись со своей участью писателя, которому суждено «создавать книги, обреченные на непризнание», Мелвилл не отступил от собственных представлений о долге художника, обязанного осуществить «интуитивный прорыв к истине», с тем чтобы его произведения представляли собой «мгновенные, неуловимые прикосновения к самой основе бытия». По собственной характеристике, он принадлежал к писателям, которых не обманывают «поблескивающие золотом проблески на небосклоне»: им ведомо, что «за этими проблесками стоят тьма и мрак», а солнечные лучи приоткрывшейся истины «гаснут среди наплывающих грозовых туч».

Подкрепляя свои мысли примерами из У. Шекспира, Мелвилл обосновывал право настоящего писателя воссоздавать жизнь как драму и не страшиться самых неутешительных выводов относительно природы человеческих поступков. Но ему оставались близки героические усилия героев противоборствовать своему уделу, не примиряясь с обреченностью. Прямыми наследниками Мелвилла в 20 веке оказались писатели, исповедовавшие тот же идеал героики вопреки судьбе, не дающей человеку шанса одолеть свой трагический жребий: прежде всего, Хемингуэй и А. де Сент-Экзюпери.

Автор: А.М. Зверев