Лжедмитрий I

Лжедимитрий I – царь московский (1605 – 1606). Происхождение этого лица, равно как история его появления и принятия на себя имени царевича Димитрия, сына Иоанна Грозного, остаются до сих пор весьма темными и вряд ли даже могут быть вполне разъяснены при настоящем состоянии источников. Правительство Бориса Годунова, получив известие о появлении в Польше лица, назвавшегося Димитрием, излагало в своих грамотах его историю следующим образом. Юрий или Григорий Отрепьев, сын галицкого сына боярского, Богдана Отрепьева, с детства жил в Москве в холопах у бояр Романовых и у кн. Бор. Черкасского; затем, навлекши на себя подозрение царя Бориса, он постригся в монахи и, переходя из одного монастыря в другой, попал в Чудов м-рь, где его грамотность обратила внимание патр. Иова, взявшего его к себе для книжного письма; похвальба Григория о возможности ему быть царем на Москве дошла до Бориса, и последний приказал сослать его под присмотром в Кириллов м-рь. Предупрежденный вовремя, Григорий успел бежать в Галич, потом в Муром, и, вернувшись вновь в Москву, в 1602 г. бежал из нее вместе с неким Инок. Варлаамом в Киев, в Печерский м-рь, оттуда перешел в Острог к кн. Константину Острожскому, затем поступил в школу в Гоще, и наконец вступил на службу к кн. Ад. Вишневецкому, которому впервые и объявил о своем якобы царском происхождении. Этот рассказ, повторенный позднее и правительством царя Василия Шуйского, вошедший в большую часть русских летописей и сказаний и основанный главным образом на показании или «Извете» упомянутого Варлаама, был сперва всецело принят и историками. Миллер, Щербатов, Карамзин, Арцыбашев отожествляли Л. с Григорием Отрепьевым. Из новых историков такое отожествление защищают С. М. Соловьев и П. С. Казанский – последний, однако, не безусловно. Уже очень рано возникли сомнения в правильности такого отожествления. Впервые подобное сомнение было высказано в печати митроп. Платоном («Краткая церковная история», изд. 3-е, стр. 141); затем уже более определенно отрицали тожество Л. и Отрепьева А. Ф. Малиновский («Биографические сведения о кн. Д. М. Пожарском», М., 1817), М. П. Погодин и Я. И. Бередников («Ж. М. Н. Пр.», 1835, VII, 118 – 20). Особенно важны были в этом отношении работы Н. И. Костомарова, убедительно доказавшего недостоверность «Извета» Варлаама. Костомаров предполагал, что Л. мог происходить из зап. Руси, будучи сыном или внуком какого-нибудь московского беглеца; но это лишь предположение, не подтвержденное никакими фактами, и вопрос о личности первого Л. остается открытым. Почти доказанным можно считать лишь то, что он не был сознательным обманщиком и являлся лишь орудием в чужих руках, направленным к низвержению царя Бориса. Еще Щербатов считал истинными виновниками появления самозванца недовольных Борисом бояр; мнение это разделяется большинством историков, причем некоторые из них немалую роль в подготовке самозванца отводят полякам и, в частности, иезуитам. Оригинальный вид приняло последнее предположение у Бицына (Н. М. Павлова), по мнению которого было два самозванца: один (Григорий Отрепьев) был отправлен боярами из Москвы в Польшу, другой – подготовлен в Польше иезуитами, и последний-то и сыграл роль Димитрия. Это чересчур искусственное предположение не оправдывается достоверными фактами истории Л. и не было принято другими историками. То обстоятельство, что Л. вполне владел русским языком и плохо знал латинский, бывший тогда обязательным для образованного человека в польском обществе, позволяет с большой вероятностью предположить, что по происхождению Л. был русский. Достоверная история Л. начинается с появления его в 1601 г. при дворе кн. Конст. Острожского, откуда он перешел в Гощу, в арианскую школу, а затем к кн. Ад. Вишневецкому, которому и объявил о своем якобы царском происхождении, вызванный к этому, по одним рассказам, болезнью, по другим – оскорблением, нанесенным ему Вишневецким. Как бы то ни было, последний поверил Л., равно как и некоторые другие польские паны, тем более, что на первых же порах явились и русские люди, признавшие в Л. мнимо-убитого царевича. Особенно близко сошелся Л. с воеводой сандомирским, Юрием Мнишеком, в дочь которого, Марину, он влюбился. Стремясь обеспечить себе успех, Л. пытался завести сношения с королем Сигизмундом, на которого, следуя, вероятно, советам своих польских доброжелателей, рассчитывал действовать через иезуитов, обещая последним присоединиться к католичеству. Папская курия, увидав в появлении Л. давно желанный случай к обращению в католичество московского государства, поручила своему нунцию в Польше, Рангони, войти в сношения с Л., разведать его намерения и, обратив в католичество, оказать ему помощь. В начале 1604 года Л. в Кракове был представлен нунцием королю; 17 апреля совершился его переход в католичество. Сигизмунд признал Л., обещал ему 40000 злотых ежегодного содержания, но официально не выступил на его защиту, дозволив лишь желающим помогать царевичу. За это Л. обещал отдать Польше Смоленск и Северскую землю и ввести в московском государстве католицизм. Вернувшись в Самбор, Л. предложил руку Марине Мнишек; предложение было принято, и он выдал невесте запись, по которой обязался не стеснять ее в делах веры и уступить ей в полное владение Вел. Новгород и Псков, причем эти города должны были остаться за Мариной даже в случае ее неплодия. Мнишек набрал для будущего зятя небольшое войско из польских авантюристов, к которым присоединились 2000 малороссийских казаков и небольшой отряд донцов. С этими силами Л. 15 августа 1604 г. открыл поход, а в октябре перешел московскую границу. Обаяние имени царевича Димитрия и недовольство Годуновым сразу дали себя знать. Моравск, Чернигов, Путивль в др. города без боя сдались Л.; держался только Новгород-Северский, где воеводой был П. Ф. Басманов. 50000 московское войско, под начальством Мстиславского, явившееся на выручку этого города, было на голову разбито Л., с его 15000 армией. Русские люди неохотно сражались против человека, которого многие из них в душе считали истинным царевичем; поведение боярства, которое Борис при первых вестях о Л. обвинил в постановке самозванца, усиливало начинавшуюся смуту: некоторые воеводы, выступая из Москвы, прямо говорили, что трудно бороться против прирожденного государя. Большинство поляков, недовольных задержкой платы, оставило в это время Л., но за то к нему явилось 12000 казаков. В. И. Шуйский разбил 21 янв. 1605 г. Л. при Добрыничах, но затем московское войско занялось бесполезной осадой Рыльска и Кром, а тем временем Л., засевший в Путивле, получил новые подкрепления. Недовольный действиями своих воевод, царь Борис послал к войску П. Ф. Басманова, перед тем вызванного в Москву и щедро награжденного; но и Басманов не мог уже остановить разыгравшейся смуты. 13 апр. умер внезапно царь Борис, а 7 мая все войско, с Басмановым во главе, перешло на сторону Л. 20 июня Л. торжественно въехал в Москву; провозглашенный перед тем царем Федор Борисович Годунов еще раньше был убит посланными Л., вместе со своей матерью, а уцелевшую сестру его Ксению Л. сделал своей любовницей; позднее она была пострижена. Через несколько дней после въезда Л. в Москву обнаружились уже замыслы бояр против него. В. И. Шуйский был уличен в распускании слухов о самозванстве нового царя и, отданный Л. на суд собора, состоявшего из духовенства, бояр и простых людей, приговорен к смертной казни. Л. заменил ее ссылкой Шуйского, с двумя братьями, в галицкие пригороды, а затем, вернув их с дороги, простил совершенно, возвратив им имения и боярство. Патр. Иов был низложен и на место его возведен архиепископ рязанский, грек Игнатий, который 21 июля и венчал Л. на царство. Как правитель, Л., согласно всем современным отзывам, отличался недюжинной энергией, большими способностями, широкими реформаторскими замыслами и крайне высоким понятием о своей власти. «Остротой смысла и учением книжным себе давно искусив», говорит о нем кн. Хворостинин и прибавляет: «самодержавие выше человеческих обычаев устрояя». Он переустроил думу, введя в нее, в качестве постоянных членов, высшее духовенство; завел новые чины по польскому образцу: мечника, подчашия, подскарбия; принял титул императора или цезаря; удвоил жалованье служилым людям; старался облегчить положение холопов, воспрещая записи в наследственное холопство, и крестьян, запрещая требовать обратно крестьян, бежавших в голодный год. Л. думал открыть своим подданным свободный доступ в зап. Европу для образования, приближал к себе иноземцев. Он мечтал составить союз против Турции, из императора германского, королей французского и польского, Венеции и московского государства; его дипломатические сношения с папой и Польшей были направлены главным образом к этой цели и к признанию за ним императорского титула. Папа, иезуиты и Сигизмунд, рассчитывавшие видеть в Л. покорное орудие своей политики, сильно ошиблись в расчетах. Он держал себя вполне самостоятельно, отказался вводить католицизм и допустить иезуитов и добился того, чтобы Марина, по прибытии в Россию, наружно исполняла обряды православия. Довольно индифферентный к различиям религий, в чем может быть сказалось влияние польского арианства, он избегал, однако, раздражать народ. Равным образом Л. решительно отказался делать какие-либо земельные уступки Польше, предлагая денежное вознаграждение за оказанную ему помощь. Отступления от старых обычаев, какие допускал Л. и какие стали особенно часты со времени прибытия Марины, и явная любовь Л. к иноземцам раздражали некоторых ревнителей старины среди приближенных царя, но народные массы относились к нему доброжелательно, и москвичи сами избивали немногих говоривших о самозванстве Л. Последний погиб исключительно благодаря заговору, устроенному против него боярами и во главе их – В. И. Шуйским. Удобный повод заговорщикам доставила свадьба Л. Еще 10 ноября 1605 г. состоялось в Кракове обручение Л., которого заменял в обряде посол московский Власьев, а 8 мая 1606 г. в Москве совершился и брак Л. с Мариной. Воспользовавшись раздражением москвичей против поляков, наехавших в Москву с Мариной и позволявших себе разные бесчинства, заговорщики, в ночь с 16 на 17 мая, ударили в набат, объявили сбежавшемуся народу, что ляхи бьют царя, и, направив толпы на поляков, сами прорвались в Кремль. Захваченный врасплох, Л. пытался сначала защищаться, затем бежал к стрельцам, но последние, под давлением боярских угроз, выдали его, и он был застрелен Валуевым. Народу объявили, что, по словам царицы Марии, Л. был самозванец; тело его сожгли и, зарядив прахом пушку, выстрелили в ту сторону, откуда он пришел.

Литература. Миллер, «Sammlung Russ. Geschichte»; Щербатов, «Росс. Ист.» (VIII); Карамзин, «История Г. P.» (XI); Арцыбашев, «Повествование о России» (кн. V); Погодин, «Историко-критические отрывки» (I, М., 1846); Соловьев, «История России» (VIII); Костомаров, «Кто был первый Лжедимитрий?» (СПб., 1864) и «Смутное время московского государства» (тт. IV, V и VI «Историч. монографий»); Бицын (Н. М. Павлов), «Правда о Лжедимитрии», в «Дне» 1864 г., и полнее в «Русском Архиве» 1886 г., № 8 (здесь перепечатана и полемика его с Костомаровым); Добротворский, «Кто был первый Лжедимитрий» («Вестник Зап. России», 1866, №6); Казанский, «Исследование о личности первого Лжедимитрия» («Русский Вестник», 1877, №№ 8, 9 и 10); Белов, «Об историческом значении русского боярства до конца XVII в.» (СПб. 1886); Левитский, «Из истории Лжедимитрия I. Где, когда и кем был обращен в католичество Л. ?» («Христианское Чтение», 1883, №№ 9 – 10); его же, «Лжедимитрий I, как пропагандист католичества в Москве» (СПб., 1886); Pierling, «Rome et Demetrius» (Пар., 1878); Бестужев-Рюмин, «Обзор событий смутной эпохи» («Ж. М. Н. Пр.» 1887, №7); Платонов, «Древнерусские повести и сказания о смутном времени» (СПб., 1888); Иконников, статьи в «Kиев. Унив. Известиях» (1885 г., №№ 2 и 3; 1889, №№ 5 и 7); Иловайский, «Русс. История» (т. III).
В. М – н.