«Инсценировка» (Frame Up) США, 1993, 87 мин.
Эстетская драма.
Наивно деление кинематографа на коммерческое американское и духовное европейское кино. На самом деле, в каждой культуре существуют две культуры — только разделенные не по ленинскому классовому, а художественному принципу. Вот почему американец Джон Джост, почти ровесник британца Дерека Джармена, воспринимается как его ближайший сподвижник, тоже перешедший от любительского экспериментаторства начала 60-х годов, минуя стадию более выстроенных киноэссе 70-х годов, к любопытному и в высшей степени показательному переосмыслению типичных американских жанров и мифов благодаря великолепному знанию классической культуры Европы. Джост, будучи интеллектуалом, знатоком и ценителем не только Годара и вообще европейского кинематографа, но и живописи Старого Света (не случайно имена Вермеера и Рембрандта попали в названия его лент «Смеющийся Рембрандт» и «Все Вермееры в Нью-Йорке»), мог бы быть упрощенно охарактеризован как Тарантино, Джармуш, Годар, Джармен и Гринауэй в одном лице. А его причудливый стиль описан при помощи терминов «киноколлаж» и «киноаппликация». Это инсценировка жизни (подразумевается также судебная реконструкция событий, как сказано в подзаголовке, «12 сцен с единственно возможным исходом»), точнее, ее раскадровка (а слово frame-up имеет и чисто «киношный» смысл) по вертикали, горизонтали, как бы в глубь кадра и даже с поворотом вокруг оси, необходима вовсе не для эпатажа и игры в бирюльки.
Недавно вышедший из тюрьмы Рикки-Ли встречает где-то в Айдахо официантку Бет-Энн, и они странствуют по Северо-Западу США, через штат Вашингтон к тихоокеанскому побережью и еще южнее, в Калифорнию.
Топография не менее важна для Джона Джоста, эстетского певца американской глубинки, чем и расхожий, растиражированный в тысячах фильмов, превратившийся в миф сюжет road-movie о парочке отверженных и неприкаянных, которые вынуждены стать преступниками и оказаться жертвами еще более безжалостного общества, отправляющего их, не задумываясь, на смертную казнь. Но пора романтизации давно миновала, прошла и эпоха переоценки легендарных ценностей в 60-е годы, кануло время трезвого и беспощадного расчета с мифами в 70-е годы. Квентин Тарантино, киновундеркинд 90-х годов, представил три варианта решения «вечного американского вопроса» — в жанре «жестокого романса» в сценарии «Настоящего романа», как криминальную сатиру в замысле «Прирожденных убийц», наконец, как всепоглощающую кинофикцию в собственной картине «Криминальное чтиво». А Джон Джост в самые проникновенные моменты действия «Инсценировки» не склонен потешаться, обличать или сожалеть по поводу судьбы двух изгоев Америки. Этот режиссер оказывается трагическим лириком, пытающимся в запечатлении действительности хоть как-то противостоять натиску Большого Ничто, мириадов песчинок, которые могут сплошь закрыть на экране человеческое лицо. Он тоже по-своему борется со смертью.
Сергей Кудрявцев
В главных ролях: Нэнси Карлин, Хауард Суэйн.
Режиссер Джон Джост.