Альтман Натан Исаевич

Учился в Одесском художественном училище (1902-07) и в частных студиях Парижа (1910-11). Жил преимущественно в Петербурге (1912-21 и с 1936) и в Москве (1921-28). Молодой мастер вошел (подобно М. З. Шагалу) в число видных деятелей «Еврейского ренессанса», — как принято называть активно проявившийся в предреволюционный период художественный интерес к новому воплощению символов и мотивов иудейского религиозного искусства и фольклора. В 1916 стал одним из основателей «Еврейского общества поощрения художеств». Среди характерных его произведений этого круга — графические циклы «Еврейская графика» и «Картинки Натана Альтмана» (1914-16), обложки альманахов «Сборники Сафрут» (1917) и нотных изданий «Культур-Лиги» (1918).

Национальная романтика древности самобытно соединилась в искусстве Альтмана с изысканной ритмикой модерна. Обнажая внутреннюю структуру образа, он последовательно шел к кубизму и футуризму. Его «Портрет Анны Ахматовой» (1914, Русский музей) многие считают лучшим в иконографии великой поэтессы: ее чопорная и гордая, нервно-отчужденная фигура представлена в окружении кристаллических, прохладных по колориту форм. В те же годы он обнаружил и незаурядное дарование скульптора, и здесь продвигаясь от модерна к кубофутуристическому стилю, к полуабстрактной игре ритмических структур. С 1916 был членом авангардистского «Союза молодежи».

Искусство авангарда впрямую сомкнулось с революцией, и этот союз обрел в творчестве Альтмана особый размах. В 1918 он оформил массовый спектакль режиссера Н. Н. Евреинова, организованный по случаю первой годовщины Октябрьского переворота. Толпы статистов (преимущественно солдат) призваны были воссоздать революцию в виде грандиозного, как бы «космически» всеохватного действа, преображающего вселенную. Футуристические же декорации преобразили исторический центр Петрограда (Дворцовую площадь с подходами к ней), заслоняя и тем самым как бы «разрушая» архитектурные памятники царизма (так подножие Александровского столпа было переоформлено в виде гигантского костра).

Однако «разрушение» это носило откровенно карнавальный, игровой характер. Засвидетельствовав свою лояльность новой власти работой в отделе Изо Наркомпроса, а также исполнив с натуры в 1920 ряд портретов В. И. Ленина, мастер всегда пребывал вольным анархистом в душе. В его футуристических композициях («Петрокоммуна», Русский музей; «Россия. Труд»; обе — 1921) неизменно живет ощущение театральных подмостков, над которыми взмывают легкие, парящие в воздухе конструкции. С этого времени Альтман все активнее выступает и собственно в сценографии, оформляя (в 1920-28) спектакли театра «Габима», а также Государственного еврейского театра (Госет) в Москве.

Отправившись в 1928 вместе с Госетом в европейское турне, художник остался в Париже, прожив там до 1936. Во Франции его революционный, «левый» авангардизм смягчается, уступая — в духе европейской моды межвоенных лет — тенденциям «ар деко»; в его творчестве теперь доминирует не «космос», а камерные, лирические, жанрово-бытовые или пейзажные темы. Когда Альтман вернулся в Советский Союз, в годы строгой соцреалистической регламентации художественной жизни лучшим творческим прибежищем ему (как и ряду других российских мастеров схожего романтико-авангардистского темперамента) часто служила сценография. Он работал художником Еврейского камерного, Ленинградского драматического имени А. С. Пушкина и других театров, но одновременно плодотворно выступал как график-иллюстратор («Петербургские повести» Н. В. Гоголя, 1937), не оставляя и станкового искусства, в том числе скульптуры. В «оттепельно-застойные» годы Альтман как ветеран авангарда служил раскрепощающим примером для творческой молодежи (в том числе и благодаря большой ретроспективе своих работ, состоявшейся в 1968). Оставил содержательные воспоминания.

Автор: М.Н. Соколов